Дунай Иванович (варианты)

Дунай Иванович

Вар. к 137-240	И будут они в Золотой орде,
I	У грозного царя Етмануила Етмануиловича
	Середи двора королевского
	Скакали молодцы с добрых коней,
	Привязали добрых коней к дубову столбу,
	Походили во палату белокаменну.
	Говорит тут Дунай таково слово:
	"Гой еси король в Золотой орде!
	У тебе ли во палатах белокаменных
	Нету Спасова образа,
	Некому у те помолитися,
	А и не за что тебе поклонитися".
	Говорит тут король Золотой орды,
	А и сам он, король, усмехается:
	"Гой еси Дунай сын Иванович!
	Али ты ко мне приехал по-старому служить
	и по-прежнему?"
	"Гой еси ты, король в Золотой орде!
	А и я к тебе приехал
	Не по-старому служить и не по-прежнему,
	Я приехал о деле о добром к тебе,
	О добром-то деле - о сватанье:
	На твоей, сударь, любимой-то на дочери,
	На честной Афросинье-королевичне
	Владимир-князь хочет женитися".
	А и тут королю за беду стало -
	А рвет на главе кудри черные
	И бросает о кирпищат пол,
	А притом говорит таково слово:
	"Гой еси ты, Дунай сын Иванович!
	Кабы прежде у меня не служил верою и правдою,
	То б велел посадить во погребы глубокие
	И уморил бы смертью голодною
	За те твои слова за бездельные".
	Тут Дунаю за беду стало,
	Разгоралось его сердце богатырское,
	Вынимал он свою сабельку вострую,
	"Гой еси король Золотой орды!
	Кабы у тя во дому не бывал,
	Хлеба-соли не едал,
	Ссек бы по плеч буйну голову".
	Тут король неладом заревел зычным голосом,
	Псы борзые заходили на цепях,
	А и хочет Дуная живьем стравить
	Теми кобелями меделянскими.
	Скричит тут Дунай сын Иванович:
	"Гой еси Еким сын Иванович!
	Что ты стал да чего глядишь?
	Псы борзы заходили на цепях,
	Хочет нас с тобой король живьем стравить".
	Бросился Еким сын Иванович,
	Он бросился на широкой двор,
	А и те мурзы-улановья
	Не допустят Екима до добра коня,
	До своей его палицы тяжкия,
	А и тяжкия палицы, медныя литы,
	Они были в три тысячи пуд.
	Что попала ему ось та тележная,
	А и зачал Еким помахивати -
	Прибил он силы семь тысячей мурзы-улановья,
	Пятьсот он прибил меделянских кобелей.
	Закричал тут король зычным голосом:
	"Гой еси Дунай Иванович!
	Уйми ты своего слугу верного,
	Оставь мне силы хоть на семены,
	А бери ты мою дочь любимую,
	Афросинью-королевичну".
	А и молоды Дунай сын Иванович
	Унимал своего слугу верного,
	Пришел ко высокому терему,
	Где сидит Афросинья в высоком терему,
	За тридесять замками булатными,
	Буйны ветры не вихнут на ее,
	Красное солнцо лица не печет.
	Двери у палат были железные,
	А крюки-пробои по булату злачены.
	Говорил тут Дунай таково слово:
	"Хоть нога изломить, а двери выставить".
	Пнет во двери железные,
	Приломал он крюки булатные,
	Все тут палаты зашаталися.
	Бросится девица, испужалася,
	Будто угорелая вся,
	Хочет Дуная во уста целовать.
	Проговорит Дунай сын Иванович:
	"Гой еси Афросинья-королевична!
	А и ряженой кус - да не суженому есть:
	Не целую я тебя во сахарные уста,-
	А и бог тебе, красну девицу, милует,
	Достанешься ты князю Владимиру".
	Взял ее за руку за правую,
	Повел из палат на широкой двор,
	А и хочут садиться на добрых на коней.
	Спохватился король в Золотой орде,
	Сам говорил таково слово:
	"Гой еси ты, Дунай Иванович!
	Пожалуй подожди мурзы-улановья".
	И отправляет король своих мурзы-улановья
	И те мурзы-улановья
	Тридцать телег ордынских насыпали
	Златом и серебром и скатным земчугом,
	А сверх того каменьи самоцветными..
Вар. к 265-314	Стоит на лугах тут бел шатер,
I	Во том шатру опочив держит красна девица,
	А и та ли Настасья-королевична.
	Молоды Дунай он догадлив был,
	Вымал из налушна тугой лук,
	Из колчана вынул калену стрелу,
	А и вытянул лук за ухо,
	Калену стрелу, котора стрела семи четвертей.
	Хлестнет он, Дунай, по сыру дубу,
	А спела ведь тетивка у туга лука,
	А дрогнет матушка сыра земля
	От того удару богатырского,
	Угодила стрела в сыр крековистой дуб,
	Изломала его в черенья ножевые.
	Будто угорелая,
	А и молоды Дунай он догадлив был,
	Скочил он, Дунай, со добра коня,
	Воткнет копье во сыру землю,
	Привязал он коня за востро копье,
	И горазд он со девицею дратися:
	Ударил он девицу по щеке,
	А пнул он девицу под гузна,-
	Женской пол оттого пухол живет,
	Сшиб он девицу с резвых ног,
	Он выдернул чингалище булатное,
	А и хочет взрезать груди белые.
	Втапоры девица возмолилася:
	"Гой еси ты, удалой доброй молодец!
	Не коли ты меня, девицу, до смерти.
	Я у батюшка сударя отпрошалася -
	Кто мене побьет во чистом поле,
	За того мне, девице, замуж идти".
	А и тута Дунай сын Иванович
	Тому ее слову обрадовался,
	"Служил я, Дунай, во семи ордах,
	В семи ордах семи королям,
	А не мог себе выжить красныя девицы.
	Ноне я нашел во чистом поле
	Обручницу-сопротивницу".
	Тут они обручалися,
	Круг ракитова куста венчалися.
	А скоро ей приказ отдал собиратися,
	И обрал у девицы сбрую всю -
	Куяк и панцирь с кольчугою,
	Приказал он девице наряжатися
	В простую епанечку белую.
Вар. к 329-383	У князя Владимира, у солнышка Сеславьевича,
I	Была пирушка веселая,
	Тут пьяной Дунай расхвастался:
	"Что нет против меня во Киеве такова стрельца -
	Из туга лука погприметам стрелять".
	Что взговорит молода княгиня Апраксевна:
	"Что гой еси ты, любимой мой зятюшка,
	Молоды Дунай сын Иванович!
	Что нету-де во Киеве такова стрельца,
	Как любезной сестрицы моей Настасьи-королевичны".
	Тут Дунаю за беду стало,
	Бросали они жеребья,
	Кому прежде из туга лука стрелять,
	И досталось стрелять его молодой жене Настасье-
	королевичне,
	А Дунаю досталось на главе золото кольцо держать.
	Отмерили место на целу версту тысячну.
	Держит Дунай на главе золото кольцо,
	Вытягала Настасья калену стрелу,
	Спела-де тетивка у туга лука,
	Сшибла с головы золото кольцо
	Тою стрелкою каленою.
	Князи и бояра тут металися,
	Усмотрили калену стрелу -
	Что на тех-то перушках лежит то золото кольцо.
	Втапоры Дунай становил на примету свою молоду жену.
	Стала княгиня Апраксевна его уговаривати:
	"Ай ты гой еси, любимой мой зятюшка,
	Молоды Дунай сын Иванович!
	Та ведь шуточка пошучена".
	Да говорила же его и молода жена:
	"Оставим-де стрелять до другого дня,-
	Есть-де в утробе у меня могуч богатырь.
	Первой-де стрелкой не дострелишь,
	А другою-де перестрелишь,
	А третью-де стрелкою в меня угодишь".
	Втапоры князи и бояра
	И все сильны-могучи богатыри
	Его, молода Дуная, уговаривали.
	Втапоры Дунай озадорился
	И стрелял в примету на целу версту в золото кольцо,
	Становил стоять молоду жену.
	И втапоры его молода жена
	Стала ему кланятися и перед ним убиватися:
	"Гой еси ты, мой любезной ладушка,
	Молоды Дунай сын Иванович!
	Оставь шутку на три дни,
	Хошь не для меня, но для своего сына нерожденного,-
	Что не будет ему сопротивника".
	Тому-то Дунай не поверовал,
	Становил свою молоду жену Настасью-королевичну
	На мету с золотым кольцом,
	И велели держать кольцо на буйной главе.
	Стрелял Дунай за целу версту из туга лука,
	А и первой стрелой он не дострелил,
	Другой стрелой перестрелил,
	А третьею стрелою в ее угодил.
	Прибежавши Дунай к молодой жене,
	Выдергивал чингалище булатное,
	Скоро спорол ей груди белые -
	Выскочил из утробы удал молодец,
	Он сам говорит таково слово:
	"Гой еси сударь мой батюшка!
	Как бы дал мне сроку на три часа,
	А и я бы на свете был
	Попрыжея и полутчея в семь семериц тебя".
	А и тут молоды Дунай сын Иванович запечалился.
	Ткнул себя чингалищем во белы груди,
	Потому быстра река Дунай словет,
	Своим устьем впала в сине море.
	А и то старина, то и деянье.
	Вар. к 300-305 "Что же ты, Дунаюшка, не опознал?
	II А мы в одной дороженьке не езживали
	В одной беседушке не сиживали,
	С одной чарочки не кушивали?
	А ты жил у нас ровно три году:
	А другой год ты жил во чашниках,
	А третий год жил во стольниках".
Вар. к 370-383	А засеяно у ей да два отрока,
	А засеяно у ей нонче два отрока:
	А ручки ти по локтям у их во серебре,
	По коленям у их ноги во золоте.
	А тут же Дунаюшку за беду стало,
	А вынял-то Дунай да как нонь булатной нож,
	А падал Дунаюшко на вострой нож,
	И тут же Дунаюшко призарезался.
	"Уж ты ой еси, протеки с моей крови,
	А протеки-ко от моей крови река Дунаевка"
	А протекла тут река да нонь Дунаевка.
	Да свейся, вырасти, берёзонька,
	Уж ты свейся, сплетись да в три берёзоньки
	А нонче-теперече славы поют,
	Да славы ти поют, да Дуная в старинах поют
Вар. к 367-382
IV	Распластал ей груди белые,
	Да видел - два мальчика в череве
	У Настасьи Микуличной.
	Тупым концом во сыру землю,
	Вострым концом себе он во белы груди.
	"А где пала Настасья Микулична,
	Пускай падет Дунай Иванович".
	От Дуная текла да вот Дунай-река.
	Вода с водой да не стекается,-
	Теките от века и до века,
	В одно место сходитеся и расходитеся,