ДРАМА ЛИТУРГИЧЕСКАЯ
ДРАМА ЛИТУРГИЧЕСКАЯ (лат. ordo, «служба» или ludus, «игра»). Инсценировка ветхозаветной, евангельской или житийной истории или эпизода Библия, Агиография), исполнявшаяся входе католического богослужения (Mecca) его непосредственными участниками (клиром). Известны Д.ы Л.ие на пасхальные (страстные, о посещении Гроба, о хождении в Эммаус) и рождественские (о пастухах, о волхвах, об избиении младенцев) сюжеты, а также действа об Иакове, Иосифе, Данииле, Лазаре, Павле, св. Николае, о пришествии Антихриста и некоторые другие. Корпус сохранившихся Д. Л .их весьма обширен (несколько сот текстов), они существенно различаются как по объему, так и по художественному уровню: самые элементарные ограничены двумя-тремя диалогическими фразами, самые развитые (например, два действа о Данииле) написаны метрически разнообразными стихами, предполагают участие десятков действующих лиц, довольно протяженны в игровом времени и требуют для своей сценической реализации сложного реквизита, декораций и бутафории. Время активной жизнедеятельности Д.ы Л .ой - четыре века, с X по XIII, затем она уступает место драме нецерковной, городской Драма городская религиозная, Фарс), прямой предшественницей которой и является.
Д.а Л.ая возникла вне какого-либо отношения к античной драме, представление о которой в средние века, ограниченное знакомство с Теренцием, несколькими комедиями Плавта и трагедиями Сенеки, было деформировано непониманием собственно драматической ее природы. Нет серьезных оснований полагать, что и низшие формы римской драмы (такие, например, как мим) пережили «темные века» средневековья и что гипотетические исполнители этой драмы (гистрионы) каким-то образом причастны к рождению драмы средневековой. Д.а Л.ая произошла из ритуала, вне влияний, посторонних обрядовой деятельности, т.е. ее генезис аналогичен генезису других автономных драматических традиций - древнегреческой, древнеиндийской, древнекитайской. В случае Д.ы Л.ой дело, однако, осложняется природой ритуала, лежащего в ее основе, - символическим характером римско-католического (и вообще христианского) культа, малой его зрелищностью в сравнении с культами языческими и восточными. В составе мессы только евхаристический обряд имеет некоторые признаки представления - слишком скудная почва для вызревания драмы. Эта драматическая стерильность католического богослужения была все же преодолена - в том числе с помощью прочтения мессы как аллегорического спектакля (впервые в IX в. Амаларием Мецским). Само богослужение в VIII-IX вв. также активно усваивало новые обряды, имеющие вид культовых спектаклей (процессия в вербное воскресенье, омовение ног в страстной четверг, поклонение кресту в страстную пятницу и др.). Этот процесс, сомкнувшись с другим, параллельным, процессом лирического (т.е. стихового и музыкального) орнаментирования службы (с помощью т. н. секвенций и тропов), привел к возникновению первого, собственно драматического феномена -действа о посещении Гроба, инсценирующего приход жен-мироносиц к уже опустевшей могиле Христа и исполнявшегося, как правило, в конце пасхальной утрени (впервые в уставе св. Этельвольда, Винчестер, ок. 965/975 гг.). Подробные пояснения, которыми сопровождается текст винчестерского действа (ограниченного вопросом ангела о цели прихода, ответом жен-мироносиц и объявлением о воскресении Христа), не оставляют сомнения в его драматическом характере.
Действо о посещении Гроба быстро стало популярным, и популярность его была очень высокой (более 400 текстов в собрании Юнга). При этом оно не менялось или менялось очень мало и медленно - богослужение породило драму, допустило ее в свой состав, но остановило ее развитие, как бы вернув ее на стадию обряда. Дальнейшая судьба Д.ы Л.ой была определена ее переходом (совершившимся в XI в.) в рождественские службы, где она окунулась в атмосферу церковного карнавала (т. н. праздник дураков) с типичной карнавальной смеховой свободой и шутовскими социальными перестановками. (Праздник). Созданные по пасхальному образцу действа о поклонении новорожденному Христу (прежде всего, действа о волхвах) быстро ушли вперед по всем драматургическим показателям. Уже самые ранние действа этой группы не ограничиваются воспроизведением повествовательной ситуации, намеченной в Евангелии, а существенно ее развертывают и видоизменяют: в новом сюжете, л ишь внешне тождественном прежнему, значительное место отводится комическим и даже пародийным элементам (основным персонажем становится царь Ирод, чья роль соответствует карнавальному предводителю дураков). Все дальней шее становление Д.ы Л.ой определяется импульсами, идущими от двух ее основных источников: ритуала церковного и ритуала народного, причем именно последний дает ей наиболее влиятельную драматическую структуру (воспроизводящую структуру календарного праздника) и вообще диктует направление и скорость ее эволюции. Отношение современников кД.е Л.ой было двойственным. Это не касается отношения прихожан (Приход), т.е. основной части зрителей: прямыми свидетельствами мы не располагаем, но они в данном случае и не обязательны, настолько сам случай очевиден. Нельзя сказать, что Д.а Л.ая ориентирована преимущественно на паству (она во многом остается внутренним продуктом среды духовенства, ее низших и средних слоев), но она соответствует ее вкусам и представлениям о священной истории - приближает ее и опрощает, не посягая, с другой стороны, на ее сакральность. (Сакральное). Кроме того, Д.а Л.ая компенсирует мирянам до известной степени утрату их культовой роли, которая на начальном этапе становления западной литургии была довольно значительной (некоторые Д.ы Л.ие прямо включают паству в число действующих лиц с функциями хора). Среди богословов и литур-гологов Д.а Л.ая имела как сторонников, так и противников. Сторонники подчеркивали ее религиозно-просветительскую сторону (об этом уже вполне определенно сказано в уставе св. Этельвольда) и лишь печалились об эксцессах, которыми омрачаются ее представления (Геррада Ландсбергская, XII в.). (Отсюда, впрочем, не следует, что просвещение мирян, переставших понимать язык и смысл службы, является одной из причин возникновения Д.ы Л.ой: квазитеатральный церемониал, конечно, понятнее латинского гимна или молитвы, но ко многим такого рода церемониалам, например, к обряду извлечения креста из гробницы, паства вообще не допускалась). Противники Д.ы. Л.ой (например, Герхох Рейхерсбергский, XII в.) считали эксцессы не случайным и устранимым атрибутом, а неизбежным следствием театрализации богослужения (и были много ближе к истине, если принять во внимание, что комическая деформация богослужения есть такой же необходимый признак праздника дураков, как шумное застолье, пьянство и всякого рода бесчинства, на которые сетует Геррада Ландсбергская). Вообще это не спор двух этик, строгой и мягкой, а спор двух литургических концепций. Согласно одной из них, в богослужении изображаются по принципу подобия события, изложенные в Евангелиях; согласно другой, всякая изобразительность привносится в службу извне и ведет к ее профанации. В XII в. два теолога, сторонники двух этих противоположных концепций, заявили о сходстве литургии с театром - в положительном (или нейтральном) и отрицательном плане. Для Гонория Августодунского храм является театром, поскольку священнослужитель в нем есть не кто иной, как трагический актер, представляющий «своими телодвижениями перед паствой борение Христа»; для Эльреда, настоятеля аббатства Рьево, священнослужитель превращает храм в театр, когда ужимками своими уподобляется актеру. Для данного периода средних веков точка зрения Гонория, восходящая к аллегоризму Амалария Мецско-го и опирающаяся на основанную им комментаторскую традицию, была доминирующей (хотя среди ее противников были и Альберт Великий, и Фома Аквинский); не все его единомышленники готрвы были допустить довольно экзотическое для своего времени сравнение церкви с театром, но Д.а Л.ая с ее прямой изобразительностью выводилась из литургии, изображающей «борение Христа», вполне естественно. Д.а Л.ая остановилась в развитии, когда ей составил конкуренцию порожденный ею городской театр, но окончательно она была исключена из богослужебных книг и богослужебной практики только в XVI в., когда Римом был отвергнут этот, столь благоприятный для церковной драмы, взгляд на церковную службу - отвергнут не в последнюю очередь под влиянием протестантской критики, весьма охотно обличавшей католическое богослужение за его театральность.
Литература: Андреев М.Л. Средневековая европейская драма. Происхождение и становление (Х-ХШ в.). М., 1989; Полевой П.Н. Исторические очерки средневековой драмы. Начальный период. СПб., 1865;Axton R. European Drama of the Early Middle Ages. L., 1974; Hardi son O.B. Christian Rite and Christian Drama in the Middle Ages. Essays in the Origin and Early History of Modern Drama. Baltimore, 1965; Young K. The Drama of the Medieval Church. Oxford, 1933. V. 1-2.
М. Л. Андреев