Симон проклятый (Фламандские легенды)

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Симон проклятый (Фламандские легенды) (старая орфография)

2. СИМОН ПРОКЛЯТЫЙ

Монсиньор Гюи Виллерс-де-Утрео, старый воин, храбро дрался с неверными в Палестине. Не спроста попал он в крестовый поход - по обету, за здравие единственной дочери своей, красавицы Алисы Виллерс-де-Утрео, данному, когда бедняжка болела тяжкою болотною лихорадкою.

Как вернул Бог здоровье дочери, сир Гюи распродал почти половину своих земель, вооружил, на вырученные деньги, восьмерых дюжих молодцов и отбыл. Дочь он поручил Петру Бометцу, своему старому капеллану, человеку святой жизни и испытанной верности. Кроме того, он поставил свои именья под покровительство Воссельского аббатства, которому подарил за то изрядный кусок земли.

Четвертый год рыцарь сражался в Святой Земле, а дочери его - на родине - было худо. Чуть уехал старый Гюи, набросились на его землю разбойники - соседние дворяне. Грабили без стыда и совести все, до чего рука хватала, и не было на них ни суда, ни управы. Потому что сюзерен страны, монсеньор Алларии, дряхлый архиепископ Камбрейский, умел читать только нравоучения, а его отчаянные вассалы не очень-то боялись и петли.

Долго пили сирота и опекун её горькую чашу обид и притеснений, - наконец, слышит Петр Бометц: вернулся в свои владения Гильом сир де-Коньикур, могучий и честный герой, друг императора Фридриха I, брат по оружию сира Гюи из Утрео. И поклонился Бометц сильному соседу защите, и отвечал монсеньор де-Коньикур:

- Привези Алису в мой замок. Вечным спасением клянусь, что осушу слезы дочери крестоносца, и - горе негодяю, который посмеет тронуть её земли. Назови меня последним подлецом и предателем, если я и жена моя, благородная Изабелла де-Бетанкур, не примем ее, как родную дочь, и не дадим ей всего, что прилично девице высокого происхождения.

Вот повез Петр Бометц Алису в замок Гильома де-Коньикур. Так как путь лежал недалеко, то ехали они вдвоем, без стражи, верхами.

И, - не доезжая замка, на лесной тропе, - два пьяных всадника загородили им путь. Один был рыцарь, а другой - его ловчии. Еле держались они на седлах от вина и заговорили к капеллану и спутнице его безстыжия речи. Когда же монах укорил их и требовал свободного пути, негодяи сбросили его с коня. Петр Бометц ударился теменем о пень и, не пикнув, умер. А бедняжку Алису разбойники утащили в лес. На завтра нашли в трущобе её труп; она была обезчещена, и на горле её зияла глубокая рана.

Народ говорил:

- Знаем, чей тут грех. Это сработали пьяница Симон - недостойный сын Гильома де-Коньикур - и его дьявол-конюх Амальрик. Недаром видели их вчера, как они, будто черти, в перепуге мчались на взмыленных конях из леса к замку.

И окружил народ замок де-Коньикур, и требовал мести.

И, так как они очень шумели, грозили топорами и вилами, бросали в стены замка камнями и грязью, то убийцы очень испугались. Они велели поднять крепостные мосты, запереть ворота, протянуть цепи и разставить рогатки. Народ же, видя это, еще больше убедился в преступлении и, выставив вперед носилки с двумя мертвецами, взывал о мести.

- Сир Гильом де-Коньикур, дай стране правый суд. Сир Гильом де-Коньикур, покажи, что нет пристрастия в твоем рыцарском сердце.

Тогда вышел к народу сам старый честный сир Гильом де-Коньикур - один, без панцыря и opyжия, и плакал над трупами, и клялся отомстить преступление безпощадною местью. И народ разошелся, успокоенный, потому что знал, что слово сира Гильома твердо.

Гильома де-Коньикур, спрятался за колонну и слушал.

Так говорил сыну сир Гильом де-Коньикур и трясся от гнева.

- Ты убийца, подлец и предатель. Ты годен только на то, чтобы убивать попов по дорогам, насиловать девчонок по лесам, да удирать от мужиков, когда они грозят тебе дреколием, бросают в тебя камнями и грязью. Не рыцарския шпоры приличны тебе теперь, а тонзура монаха. Ступай, постригись и проведи в покаянии остаток преступных дней. Проклят ты мною и на этом, и на том свет. Ничего ты от меня не получишь. Все свое имущество я жертвую Воссельскому аббатству - на вечный помин по душам девицы Виллерс де-Утрео и капеллана её, неправедно тобою убиенных.

Спьяну, Симон расхрабрился и стал наступать на отца и кричать:

- Этого ты не сделаешь. Я не позволю. Этого не будет.

- сын и слуга, - и, отрезвев только после преступления, стояли в безумии, не зная, что теперь делать.

- Бросим его в ров, с подъемного моста. Никто не увидит нас, кроме часового, а этого убрать будет уже мое дело. Когда труп найдут, мы скажем, что сира Гильома убили вассалы девицы Виллерс де-Утрео, в отмщение за гибель своей госпожи, и все нам поверят.

Так они решили сделать, и все им удалось. Только - труп, брошенный с моста, не тонул в полном водою рву, но, упав на мелкое место, стал стоймя и торчал, - прямой, как бренно, с черным лицом, весь в крови... и руки его были простерты вперед, точно мертвец все еще проклинал сына. Это имело такой безобразный и страшный вид, что Амальрик закричал благим матом и убежал, куда глаза глядели. Никогда и никто уже не встречал его в тех местах; Бог весть, куда он сгинул со света. А Симон - наоборот - потеряв присутствие духа, не мог сдвинуться с места. На разсвете его нашли на валу: он стоял - дыбом волосы - как оцепенелый, и смотрел, дико вытаращив глаза, на страшный труп, все простиравший к нему окоченевшия руки. Напрасно звали его, - он не видел и не слышал. Кто-то осмелился коснуться руки убийцы: тогда неподвижность его объяснилась, - он был мертв. Bсе разбежались в ужасе. Замок опустел, как от чумы. Отцеубийца и жертва его так и остались стоять навеки один против другого. Никто не решился придти их похоронить.

Замок оставался пустым и проклятым местом двести лет. Наконец, он достался по наследству сиру Жаку Балдуину де-Виллерс Камбрезийскому. Любопытствуя проверить родовую легенду, он изследовал замок и - в изсохшем рву старинных укреплении, нашел человеческий скелет, в стоячем положении, с грозно вытянутыми вперед руками. А, в недалеком разстоянии, - с вала, - другой стоячий скелет, казалось, еще смотрел на свою жертву, в движении ужаса и отчаяния. Тогда сир де-Виллерс, призвав npiopa из Воссельского аббатства, приказал ему отслужить панихиду за упокой души сира Гильома де-Коньикур и окропить оба скелета святою водою. Они распались прахом. Замок стал обитаем. И, лишь в ночь преступления, проклятая душа Симона, из года в год, возвращается из ада и сидя на крыше, уныло воет в трубу. А, впрочем, это - может быть, и кошки.