Глава IV
Религия
§ 15. Исконная римская религия. На древнейшей ступени римской религии мы находим ту же имманентность в представлениях о сверхъестественных силах естества, которую мы признали также и в зародыше греческой религии (выше, с. 46), но так как у римлян переход к более совершенным религиозным формам был обусловлен эллинизацией их религии, а эта последняя чувствовалась как нечто чуждое, то первоначальная имманентность сознается везде там, где под оболочкой греческого налета ощутима римская подпочва.
В области анимизма имманентность сказывается в культе души-гения, сохранившемся до последних времен. Гений - это naturae deus humanae mortalis[1], как его называет еще Гораций (Гор. Посл. II, 2, 187), соединяя в этом определении несовместимые для грека понятия deus и mortalis [2]. Последствием культа гения явилось празднование дня рождения (natalis), клятва гением своим, а также (для челяди) гением домохозяина. Были ли у римлян первоначально особые заупокойные обряды, мы не знаем; те, которые существовали в историческое время, самими римлянами чувствовались как принесенные из Греции.
В области аниматизма религиозное сознание древнейших римлян было еще более своеобразным. Они чувствовали себя окруженными не только бесформенными, но и чисто временными силами (numina); так, божеством казалась им не зреющая нива, а само ее созревание — это и была их первоначальная Церера. Конечно, на почве этого обожествления актов характерные для имманентных религий дифференциация и интеграция применялись в самой широкой мере; наука понтификов состояла в том, чтобы знать малейшие расщепления каждого божественного акта.
В культе гениев дифференциация находила себе предел в индивидуализации, но интеграция была возможна бесконечная: могли быть гении семей, гении родов, гении коллегий, гении общины. Когда состоялся синэкизм той латинской и сабинской общины, из которых составился Рим, то с гением латинской общины Марсом был сопоставлен гений сабинской Квирин и к обоим был присоединен бог той клятвы, которая их соединила, — Юпитер (собственно, бог, карающий за клятвопреступление молнией). Эта древнейшая троица отразилась на древнейшем римском жречестве, фламинате: были учреждены три старших фламина, flamen Martialis, Quirinalis и Dialis. Но ни храмов, ни кумиров не было; это противоречило бы имманентности этих богов.
§ 16. Эллинизация римской религии. Подчинение Рима и Лациума эллинизованной этрусской династии Тарквиниев имело последствием создание новой латинско-этрусской троицы Юпитера (Optimus Maximus [3]), Юноны и Минервы и постройку ей знаменитого храма на Капитолии, который принял глиняные кумиры названных божеств. Это был первый шаг к эллинизации римской религии: кумир предполагал трансцендентность, а не имманентность божества. Она вскоре охватила и других римских богов; но живучая исконно римская религиозность нашла себе отдушину 1) в признании «гениев богов», вполне последовательном, раз было признано их человекоподобие и 2) в дроблении божеств на их эпитеты — Jupiter Fidius, Jupiter Victor [4], из которых были затем извлечены обожествленные качества — Fides, Victoria [5] — как новые божества, неопределенные и поэтому допускающие какую угодно дифференциацию и интеграцию.
Второй шаг к эллинизации состоял в принятии Римом Си виллиных книг из куманского храма Аполлона, которое традиция относит к той же эпохе Тарквиниев. Они были написаны греческими гекзаметрами: для их толкования была избрана пожизненная сакральная коллегия (duoviri, позднее decemviri, еще позднее quindeсimviri sacrorum), ставшая соперницей исконно римской коллегии понтификов. В тревожные минуты сенат поручал ей справиться в Сивиллиных книгах; там находили указания на необходимость совершить такое-то молебствие, обязательно греческое, такому-то, обязательно греческому, божеству. Последнее часто можно было отождествить с каким-нибудь римским, иногда же приходилось ввести как новое. Так, путем отождествления получились уравнения: Юпитер — Зевс, Юнона — Гера, Минерва — Афина, Марс — Арес, Церера — Деметра, Венера — Афродита, Диана — Артемида, Меркурий — Гермес, Вулкан — Гефест; заново введен был главным образом сам Аполлон, вдохновитель Сивиллы. Еще в первые годы республики был по требованию Сивиллиных книг построен храм элевсинской троице - Деметре, Коре и Иакху (отождествляемому с Вакхом-Дионисом) под римскими именами Cereri, Libero, Liberae; он стал религиозным центром плебеев в сословной борьбе, подобно тому как капитолийский храм был религиозным средоточием патрициев. Вторым результатом перенесения Сивиллиных книг было довершение мифа о странствиях троянца Энея его прибытием в Лациум и создание также и для Рима известной мифологии, которой он первоначально, при имманетном характере его богов, не имел. Сознание троянского происхождения Рима мало-помалу укрепилось и сыграло некоторую историческую роль.
Эллинизация религии не могла не перекинуться и на область анимизма. Культ гениев остался в силе, но он получил дополнение в культе переживающих душ, скрытых в «сокровищнице Орка» (thesaurus Orci), отождествленного с греческим Аидом. Это были «добрые боги» (di Manes), как их евфемистически называли. В честь их был учрежден в феврале праздник Фералий и «родительских дней» (parentales dies) наподобие греческих анфестирий (выше, с. 186). Этим был уготован путь для проникновения в Рим также и греческой эсхатологии как в ее поэтической, так и в ее философской форме. Идея общего для всех Аида была противна аристократическому мировоззрению римлян: аполлоновский обычай героизации (выше, с. 111) повел в Риме к принятию догмата omnium animos immortales esse, bonorum fortiumque divinos [6], очень важного для религиозности следующей эпохи.
Таким образом, развитие римской религии повело к установлению двойной серии богов: богов-«старожилов» (indigetes) и богов-«новоседов» (novensides), из которых первые были, так сказать, подведомственны понтификам, вторые — сакральной коллегии. Это было поразительной параллелью к двойному праву (jus Quiritium и jus gentium; выше, с. 267) и красноречивым доказательством юридического характера также и римской религии. Особенно сильно было значение сакральной коллегии в первые времена республики под влиянием борьбы сословий; затем, в эпоху италийских войн, оно стало слабее, но возродилось с новой силой в Пунические войны, когда вообще эллинизация римской жизни приняла особо острый характер. Дело дошло даже до отправления государственного посольства в Дельфы. Но к концу 2-й Пунической войны произошло событие, надолго уронившее обаяние Сивиллы. Ее книги были вопрошены в связи с изгнанием из Италии Ганнибала; был найден совет перенести в Рим культ Матери богов. Под ним Сивилла разумела, конечно, культ греческой Матери-Земли; но так как к тому времени (204 год до Р. Х.) в силу реформы Тимофея (выше, с. 235) с ней была отождествлена фригийская Кибела, оргиастический культ которой стал официальной религией Пергамского царства, то именно ее черный камень со всем жреческим персоналом был перенесен в Рим. При виде всего этого восточного оргиазма, особенно же противных римлянам жрецов-евнухов, произошло всеобщее отрезвление: жрецы-галлы были заключены в своего рода монастырь на Палатине, откуда им было разрешено выходить только раз в год для собирания подаяния (stipem colligere) в пользу своей богини, и вообще состоялась националистическая реакция против чужеземных влияний, душой которой был Катон Старший. Наплыву иноземных культов надолго был положен предел; «patrios ritus servanto»[7] стало лозунгом римского патриотизма.
Но дело было сделано: под личиной греческой богини проскользнуло в Рим одно из главных божеств Востока, которое нельзя было отождествить ни с одним из римских iiumina, потому что оно вмещало их все. Этим была подготовлена почва для ориентализации римской религии.
§ 17. Римская религиозная жизнь. Как в Греции, так и в Риме мы имеем и частный культ, лежащий на обязанности домохозяина и домохозяйки, и государственный, ради которого существуют жрецы.
Главным предметом частного культа были, во-первых, «гении» домохозяина и, в более слабой степени, других членов семьи; отсюда ряд семейных праздников, к которым принадлежали также годовщины спасения от опасности, затем — поминальные дни и т. д. Во-вторых, имманентные силы дома как биологической и хозяйственной единицы, так называемые Лары (Lares familiäres) и родственные им Пенаты (Penates, собственно, «духи кладовой», penus, наши «домовые»). Их культ отличался особой интимностью и представлял наиболее задушевную сторону римской религии: «Pater familias ubi ad villam venit, ubi larem familiärem salutavit...»[8], - говорит старый Катон (Kam. О земл. II); еще много красивее - Гораций в оде III, 23, характерной для римской религиозности в ее лучших проявлениях, с признанием ценности «вдовьего гроша» (ср. выше, с. 189) — результатом работы греческой религиозной мысли за четыре столетия.
В государственном культе домохозяину первоначально соответствовал царь; но хотя его должность и была оставлена после учреждения республики как чисто сакральная (rex sacrorum, ср. афинского архонта-царя, выше, с. 74), все же религиозно-административное значение перешло от него к коллегии понтификов (pontifices, слово неразгаданное), коих было первоначально три, затем шесть, девять и в позднереспубликанскую эпоху - пятнадцать. Их главой был pontifex maximus; ему были подчинены шесть дев-весталок (virgines Vestales), охранявших неугасимый огонь Весты, богини государственного очага на римском форуме, а также и пятнадцать фламинов (три старших и двенадцать младших), приуроченных к особым божествам каждый. (О сакральной коллегии см. выше, с. 289).
Главной заботой этих коллегий было, чтобы община как таковая и в составе своих членов по уставу, rite, исполняла свои обязанности по отношению к богам в виде молитв и жертвоприношений, а в случае упущения — чтобы таковое надлежащим образом было искуплено. Это было чрезвычайно сложное дело: боги и люди предполагались связанными строго формальным договором на почве summi juris [9], малейшее упущение в формуле молитвы или ритуале жертвоприношения могло освободить и богов от принятых ими на себя обязательств, и всякое общественное злоключение объяснялось именно таким неискупленным упущением. Так глубоко проникало юридическое сознание в религию.
Но милость богов к людям сказывается также и в ниспослании знамений, путем толкования которых человек может раскрыть завесу будущего; относящаяся сюда государственная забота была вверена коллегии авгуров (augures), которых было во все времена столько же, сколько и понтификов. Гадали они вначале по полету птиц, потом главным образом по еде священных кур. Перед важными делами надлежало вопросить путем гадания волю богов (auspicia impetrativa); но боги могли и по собственному почину объявить таковую (auspicia oblativa), и с этим следовало считаться. Отсюда политическая важность коллегии авгуров. Они могли распустить народное собрание (alio die!), усмотрев неблагоприятное знамение, которое при желании можно было усмотреть всегда; и особенно позднереспубликан-ская эпоха богата примерами таких злоупотреблений. В тревожных случаях прибегали, кроме того, и к помощи гаруспиков (haruspices), гадавших по рисунку на печени жертвенного животного. Но это была чужеземная, этрусская коллегия, и знаменитое «удивление» строгого националиста Катона Старшего, «quod поп rideret haruspex, haruspicem cum videret»[10], относится именно к ней (а не к почтенной староримской коллегии авгуров).
Из прочих многочисленных жреческих коллегий стоит выделить коллегию фециалов, блюстителей международного права; их делом было определить каждый раз, имелся ли законный повод к войне, и предписать обряды ее объявления, чтобы обеспечить общине покровительство богов; а при щепетильности римлян в религиозных делах неудивительны их похвальбы, что они никогда не вели других войн, кроме bella justa [11]. Конечно, и здесь действовало summum jus, и история никогда не признает «справедливой» в высшем смысле, например, 3-ю Пуническую войну; но все же было драгоценно сознание, что одного желания и фактического превосходства сил недостаточно для объявления войны.
Таковы органы религиозной жизни римского государства; сама она состояла главным образом в периодических праздниках, отчасти переходящих (feriae conceptivae) и чрезвычайных (feriae imperativae, например, по случаю победы), отчасти же навсегда установленных в римском календаре (feriae stativae).
Примечание. Римский год был первоначально лунным, как и греческий; каждое первое число (Kalendae) было новолунием и сопровождалось жертвой Юноне, каждое среднее (во избежание четного числа — 13-е или 15-е, idus) было полнолунием и посвящено Юпитеру. Так как лунный год охватывает 354 дня (с дробью), то было естественно установить приблизительно по ровному числу месяцев по 29 и по 30 дней; но боязнь перед четными числами повела к тому, что было установлено семь по 29, четыре по 31 и только «феральному» февралю было дано 28. Порядок месяцев был таков: Januarius, 29 дней; Februarius, 28 дней; Martius, 31 день; Aprilis, 29 дней; Majus, 31 день; Junius, 29 дней; Quintiiis, 31 день; Sextiiis, 29 дней (эти два были переименованы лишь на рубеже этой и следующей эпохи, когда они получили имена Юлия Цезаря и Августа); September, 29 дней; October, 31 день; November, 29 дней; December, 29 дней (названия января и марта произведены от богов Януса и Марса, февраль происходит от очистительных веток, februa; следующие три не разгаданы, остальные происходят от чисел). В счете месяцев мы замечаем две системы, восходящие, быть может, одна к латинскому, другая к сабинскому элементу Рима; первая система начиналась мартом и кончалась февралем (чем объясняются происшедшие от чисел месяцы), вторая начиналась январем (от Janus, бога двери, janua, и всякого начала) и кончалась декабрем. Возобладала последняя, и 1 января стало днем Нового года. Реформа в смысле приближения к солнечному году принадлежит децемвирам; но только Цезарь устранил хронологическую путаницу, увеличив число дней неполных месяцев и доведя этим год до 365 дней с правильной системой интеркаляции дня в конце февраля (заключительный характер которого здесь сказался в последний раз) «високосных» годов.
соответствующему божеству. Все же некоторые так или иначе затрагивали и светское общество; из них заслуживают особого внимания следующие.
— медь и сладкие плоды (смоквы и финики), а также медные монеты, чтобы год был сладок и прибылен. Ради доброго предзнаменования полагалось также каждому заняться своей работой, чтобы год был богат деятельностью. По той же причине и консулы созывали в этот день сенат, причем первый по выборам произносил в нем своего рода тронную речь de summa republica [12].
II. В феврале: заупокойный праздник Фералий 21 числа, завершавший собой ряд «родительских дней» (dies parentales). У гробниц, окаймлявших большие дороги, приносили покойникам скромные дары (размягченный в вине хлеб, фиалки, смесь полбы с солью). А так как в эти дни души представлялись бродящими, то люди суеверные пользовались их присутствием, чтобы с помощью магических обрядов «связать язык» своим врагам. К Фералиям непосредственно примыкали Харистии, посвященные радости живых в кругу близких родственников.
III. В марте: праздник матрон 1 числа (Matronalia) в честь Юноны за счастье супружества, причем мужья им делали подарки, они же угощали свою челядь. Затем 15 числа веселый праздник Анны Перенны (ut annare perennareque commode liceat [13]), справляемый в зеленых рощах кружками с пением и попойками. Далее 19-23 числа - Quinquatrus, праздник Минервы, празднуемый всеми ремеслами, но также и учащейся молодежью.
IV. В апреле: 4-10 числа Megalesia в честь Великой Матери богов (Megale Meter, выше, с. 290) с разнообразными играми, о которых будет сказано ниже. Затем 21 числа Parilla в честь пастушеской богини Pales; этот день прослыл позднее днем основания Рима (natalis Urbis).
себя и свой дом бросанием им бобков по одному за голову. Храмы в эти дни затворялись, свадеб не праздновали.
VI. В июне: 11 числа Matralia в честь Mater matuta, которой в этот день матроны приносили пирожки; рабыни к ее чествованию не допускались.
VII. В квинтиле (с 44 года до Р. Х. - июле): 7 числа так называемые Nonae Caprotinae, праздник рабынь, которые в этот день наряжались к «столу» своих госпожей и веселились под дикой смоковницей (caprificus) в память о римской Юдифи, рабыне Филотиде.
VIII. В секстиле (с 8 года до Р. Х. - августе): 13 числа праздник Дианы на Авентине, празднуемый главным образом рабами в память о том, что основатель храма Дианы, царь Сервий Туллий, и сам был рабского происхождения. Затем 23 числа Вулканалии, на которых народ зажигал костры и жертвами животных выкупал себя от пожаров.
IX. В сентябре важных праздников не было (кроме ludi Romani, о которых ниже).
XI. В ноябре важных праздников не было (кроме ludi plebeji, о которых ниже).
XII. В декабре праздновался самый шумный римский праздник, Сатурналии - 17-23 числа, праздник зимнего солнцеворота, введенный на основании Сивиллиных книг. Так как Сатурн был отождествлен с греческим Кроносом, то на его празднике, как на греческих Крониях (выше, с. 183), чествовалась память золотого века: рабы угощались и пользовались свободой слова (libertas Decembris); сенаторы и всадники снимали тоги и надевали греческую synthesis; люди дарили друг другу восковые свечки (на помощь новому солнцу), а детям — куклы и другие игрушки; веселились на улицах и площадях, оглашая их криком «Io Saturnalia!» Но мнение об особой якобы безнравственности этого optimus dierum [14] основано на недоразумении.
Среди праздников особое место занимают игры (ludi), коих было в позднереспубликанскую эпоху семь серий, а именно: 1) ludi Romani (4-19 сентября); 2) 1. plebeji (4-17 ноября); 3) 1. Cereales (12-19 апреля); 4) 1. Apollinares (6-13 квинтиля); 5) 1. Megalenses (4-10 апреля); 6) 1. Florales (28 апреля-3 мая); 7) 1. Victoriae Sullanae (26 октября-1 ноября, с 82 года до Р. Х.). Происходили они — не считая частностей — отчасти в цирке, отчасти в театре, отчасти в амфитеатре.
1) Игры в цирке (circenses) были подражанием греческим конным ристаниям, причем, однако, наездников-граждан заменили специально обученные возницы, так что агонистический интерес был заменен спортивным. Партийного характера эти игры в республиканскую эпоху еще не приобрели (см. ниже, отдел В, гл. IV).
— в этом разница между Грецией и Римом. Политическое значение эти игры приобрели благодаря тому, что собравшийся народ позволял себе выражать свою симпатию и антипатию вельможам при их появлении на орхестре для занятия своих мест.
3) Игры в амфитеатре. Они наиболее знаменательны для Рима вследствие своего кровавого характера, которого не знала гуманная греческая агонистика. Мы различаем в них: а) venationes, то есть борьбу диких зверей с людьми, и б) гладиаторские игры, поединки вооруженных людей. Последние были рабами, содержавшимися с этой целью в гладиаторских казармах (ludi gladiatorii). Воспитанные во владении оружием и в презрении к физической боли и смерти, они могли стать страшными врагами общества, если им удавалось освободиться. В войске Спартака они составляли самые опасные отряды. О безнравственности этого института не может быть двух мнений; все же не следует забывать и его — правда, недостаточных для его оправдания — положительных сторон. Для зрителей они состояли в закалении характера видом этого беззаветного мужества и этих прекрасных смертей; для самих гладиаторов — в опьяняющем сочувствии публики, любимцами которой они были. Ради этого сочувствия и выслужившие срок гладиаторы добровольно возвращались на арену, да и свободные люди нанимались в гладиаторы и произносили страшные слова гладиаторской присяги (auctoramentum), которой они предоставляли свое тело uri flammis, virgis secari, ferro necari [15].
Такова культура республиканского Рима. Ее монументальную характеристику дают знаменитые стихи Вергилия в видении Энея (Верг. Эн. VI, 847 сл.):
Excudent alii spirantia mollius aera,
credo equidem, vivos ducent de marmore vultus;
describent radio et surgentia sidera dicent.
hae tibi erunt artes — pacisque imponere morem,
parcere subjectis et debellare superbos [16].
[1] Смертный бог человеческой природы. — Лат.
[2] Бог и смертный. — Лат.
[3] Лучший Величайший. — Лат.
[4] Юпитер Фидеус (гарант верности клятве), Юпитер победитель. — Лат.
— Лат.
[6] Души всех людей бессмертны, а души храбрых и доблестных божественны. - Лат.
[7] Обычай охраняет основы. — Лат.
[8] Отец семейства тогда в дом заходит, когда лара почтит — Лат
[9] Высшего, верховного закона. — Лат.
[11] Справедливые войны. — Лат.
[12] О государственном благе. — Лат.
[13] Лишь бы плыть и держаться на поверхности. — Лат.
[14] Лучший из дней. — Лат.
[16]
Смогут другие создать изваянья живые из бронзы,
Или обличье мужей повторить во мраморе лучше,
Вычислить иль назовут восходящие звезды, — не спорю:
—
В этом искусство твое! -Налагать условия мира,
Милость покорным являть и смирять войною надменных!
(Пер. с лат. С. Ошерова)