[97]
Эвгемер
Диодор и эвгемеризм
Главный источник по «эвгемеризму» - «Историческая библиотека» Диодора Сицилийского, единственного «эвгемериста», чье сочинение дошло в достаточно целостном виде. Диодор - автор всемирной истории - вполне последователен в своей любви к эвгемеризму. Справедливо ли или нет, Диодор считал идею всемирной истории впервые воплощенной именно им2, причем включение мифической эпохи в картину мирового развития было для него принципиально важным, специально подчеркиваемым моментом3. Эвгемеристическая
[98]
концепция исторического божества как творца человеческой культуры не только дает ему возможность не отказываться от богов и вообще от мифологии, соблюдая при этом свои критерии историзма (ведь для Диодора эвгемеристический бог был реальной современностью в лице Цезаря1), но и отвечает на самый важный для автора всемирной истории вопрос - о движущей силе всемирно-исторического процесса, о толчке, результатом которого явилось то культурное человеческое общество, существование которого он описывает. Эвгемеризм давал всемирной истории в понимании Диодора ее начало, в отсутствии которого он упрекал Эфора, и одновременно божественную санкцию.
Поэтому именно Диодор сохранил пересказы стольких эвгемеристических сочинений, в том числе и самой «Священной надписи» Эвгемера, давшего имя этому роду литературы. Самый ранний из говорящих об Эвгемере авторов - Каллимах2; упоминания о нем Полибия и Эратосфена известны только по ссылке Страбона3. Диодор же - единственный содержательный (а не оценивающий) из говорящих о нем. Диодор обращается к Эвгемеру дважды: пересказывая в пятой книге, среди реальных островов, описание вымышленной Панхеи, и в недошедшей шестой, фрагмент которой выписан Евсевием.
В самой книге Эвгемера содержалось указание, что он был придворным Кассандра (правившего в 306-297 гг.). Якоби определяет время выхода его книги примерно 280 годом. Родной город его неизвестен:
[99]
обычно его называют мессенцем, потому что так называл его Полибий; встречаются также этниконы акрагантинец и тегеат.
Теология Эвгемера
т. е. в связи с обожествлением эллинистических и римских монархов, ставшим после Александра постоянно действующим институтом. Однако ни социальный строй Панхеи, ни обожествление монарха не являются сутью эвгемеризма самого по себе: царская власть для эвгемеристического божества лишь средство, помогающее ему осуществить свою миссию - принести вселенной цивилизацию и порядок. Социальная же утопия, равно как и картины райской природы, украшенной божественными произведениями искусства - логически лишь следствие, а композиционно в книге Эвгемера лишь прелюдия к самой написанной Зевсом «священной надписи», содержавшей теологическую доктрину эвгемеризма и давшую название всей книге.
Почти дословное сходство в пересказе Диодора разных авторов-эвгемеристов (т. е. прежде всего Дионисия Скитобрахиона и так называемой «Теогонии Эпименида»)
[100]
позволяет сформулировать эту теорию по крайней мере в том виде, в котором ее представлял Диодор (или Скитобрахион?). Она основана на отсечении космоса от социума, природы от культуры: у первого свои боги, такие как солнце, луна, ветер («силы природы»), а у второго свои, которыми и занимается Эвгемер1. Но жизнь космоса - вечное повторение сезонов, вращения светил и поколений живых существ, поэтому его боги вечны, а жизнь социума - история, т. е. однократность, поэтому его боги рождаются и умирают. Родившись, они совершают в человеческом обществе радикальную перемену, а умерев, именно по его санкции и именно для него становятся богами, о чем говорит настойчиво повторяющаяся формула «по всеобщему согласию удостоился бессмертных почестей». Перемена, совершаемая эвгемеристическим божеством, есть переход от дикости - к культуре, от случайного собирательства - к земледелию, от нечестия и беззакония - к закону и благочестию, т. е., в конечном счете, от социального хаоса к социальному космосу (образцом которого является утопический строй Панхеи), так же, как природный хаос упорядочивается традиционным богом в космогоническом процессе. Но божество - всеобще, и совершаемая им перемена, чтобы быть божественной, должна быть всеобщей; средством достижения этой всеобщности являются всемирные походы, так часто и любовно описываемые эвгемеристами, и их следствие - всемирная монархия.
Это действие эвгемеристического божества обозначается словами ήμερόω и ήμίρωσις, обозначающими как одомашнивание диких растений, так и «одомашнивание» вообще всей ойкумены, ее умиротворение и водворение законов справедливости: природа становится благодаря этому действию гармоничной частью обще-
[101]
ства, божественным садом (сказочные пейзажи Эвгемера и Скитобрахиона), а само общество, после «обуздания нечестивых» - счастливым и справедливым. А если вспомнить и неясность происхождения Эвгемера, и крайнюю необычность его имени в ономастическом плане, нельзя удержаться от искушения увидеть в этом имени значащий псевдоним (неважно, Скитобрахиона или другого мистификатора), образованный от ключевого слова теории. Взятое как прилагательное, слово ΐύήμερος как нельзя лучше характеризует жизнь на Панхее - чистый, идеальный результат божественного действия.
«Священная надпись» включает в число своих персонажей Урана, Скитобрахион - также солнце и луну (Гипериона и Селену), а в «Теогонии Эпименида» в эвгемеристический пантеон включены вообще все традиционные боги, получившие каждый свою долю в творении - не мира, а человеческой культуры - и утратившие все остальное. Уран становится у эвгемеристов богом неба потому, что он создал и распространил благие и истинные знания о нем; божеством, таким образом, является уже не само небо, а знание о небе, которым обладает социум; не объект, а знание о нем субъекта-социума - таково божество эвгемеризма.
«Священная надпись», и Скитобрахион, и «Теогония Эпименида» полны подчеркнутого благочестия по отношению к своим книжным богам. Царящий на Панхее идеальный строй - не просто социализм (там налицо даже социалистическое соревнование), но теократический социализм, где правит каста жрецов, служащих эвгемеровым богам. Панхея даже является единственным местом, из которого по всему свету развозится ладан - внешний показатель благочестия.
[102]
Неприятие и непонимание эвгемеризма
Диодор, любящий эвгемеризм и понимающий его суть, является редким исключением. В эллинистическое время имя (точнее, как мы показали, псевдоним) Эвгемера употреблялось почти как нарицательное со значением «известный враль» (так употребляет его По-либий1), в римское - со значением «известный безбожник» (так употребляют его Секст Эмпирик2, Аэций3 и христианские авторы). Для филологов прошлого века слово «эвгемерист» означало практически «вульгарная бездарность». В современном языке «эвгемеризм» значит обычно «сведение мифа к лжеистории», хотя далеко не все рационалистические толкования мифов восходят к Эвгемеру и эвгемеристам, для которых устранение из мифов того, что невозможно в истории, являлось лишь одним из следствий эвгемеризма в собственном смысле слова, т. е. концепции исторического божества: название книги «Эвгемера» - Ίαρά αναγραφή - Лактанций переводил как Sacra historia, «Священная история», «неточно, но не неверно», по выражению Зуземиля.
Суть «Священной надписи», таким образом, теология и историософия, а уже потом утопия. Мифографическое же значение эвгемеризма в том, что именно мифология становится у Эвгемера теологией и историософией, точнее, пытается вернуть себе эти давно утраченные функции. Логографы сделали мифологию скучной суммой сведений, а поэты - собранием пустых фантазий; эвгемеризм пытается вернуть ей и увлекательность, и сакральную значимость, делая ее «романом» и «священной историей».
Страница 97 :
2 Diod. Sic. I, 3, 3.
3 Diod. Sic. I, 3, 2, IV, 1, 2-4.
2 Callim. F 191, 10-11 Pfeiffer.
3 I, 104.
1 Обзор старой литературы см. Susemihl F. Geschichte der Griechischen Literatur in der Alexandrinerzeit. Leipz., I. S. 345; новой: Трофимова Μ. К. Утопия Эвгемера // История социалистических учений. М., 1986. См. также Гуторов В. А. Античная социальная утопия. Л., 1989. С. 220-234. Последнее издание фрагментов: Euhemerus. Testimonianze е framment / А cura di G. Vallauri, 1956, также: FGrHist IA S. 300.
1 Diod. Sic. VI, 2, 2.
1 У Страбона, см. выше.
2 Adv. Math. IX, 17.