СУДЕБНЫЕ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ ЖИВОТНЫХ
СУДЕБНЫЕ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ ЖИВОТНЫХ - Согласно представлениям, распространившимся в средние века, неразумные твари могут нести ответственность за свои поступки, совершенные ими против людей. Это представление нашло выражение как в народных верованиях и фольклоре, так и в судебной практике. К диким зверям, рыбам, птицам и насекомым применяли заклинания. Согласно агиографии, отлучения, провозглашенные святыми над этими существами, наверняка их губили или прогоняли прочь, избавляя людей и храмы божьи от их нечистого присутствия. Однако ученые богословы считали применение отлучения к неразумным существам «старушечьим вздором» и суеверием; по их мнению, заклятие зверей и иных тварей имеет лишь тот смысл, что оно направлено против бесов, использующих животных в собственных злокозненных целях.
Вместе с тем существовало убеждение в том, что право регулирует отношения не только в человеческом обществе, но и за его пределами. При этом право градуировано и в разной степени применимо к разным его носителям. Так, юридические нормы, имеющие силу в среде христиан, не в полной мере действуют по отношению к иноверцам, в особенности к евреям. Женщины и другие неполноправные лица подчинены праву иначе, нежели мужчины. В ограниченной степени правопорядок объемлет и прочий тварный мир. В свете этой концепции, не столько ясно сформулированной, сколько имплицитно заложенной в сознание людей, которые мыслили правосудие преимущественно как справедливость, животные и другие неразумные твари также подвластны праву и должны быть наказаны за вред и ущерб, причиняемый ими человеческим сообществам или индивидам.
Если в раннее средневековье животные рассматривались исключительно в качестве объектов правоотношений, то начиная с XIII в. на животных, рыб, птиц и насекомых в определенных случаях стала возлагаться юридическая ответственность за их деяния. С этой точки зрения находили объяснение и процессы над животными. Эти процессы проводились в светских судах, если речь шла о вине отдельной особи, как правило, домашнего животного, и в судах церковных, когда возникал вопрос об ущербе, который причиняли людям скопления диких зверей или иных тварей.
Мирские судебные преследования животных
Животное, причинившее вред человеку или его имуществу, могло быть подвергнуто аресту, судебному преследованию и осуждено с соблюдением всех юридических форм. Такого рода процессы происходили как в городских и сеньориальных судах, так и в королевской курии. Особенно частыми, судя по сохранившимся судебным делам и записям местных обычаев, были обвинения, выдвинутые против свиней, пожравших человеческих младенцев; но преследования распространялись и на крупный рогатый скот. Против животного вчиняли иск и выдвигали обвинение, для его защиты нанимали адвоката, велся судебный протокол. Обвиняемое животное во время процесса оставалось в тюрьме, и в суде его представлял защитник. Завершался процесс вынесением приговора, оправдательного или обвинительного, и в последнем случае - казнью осужденного, для осуществления которой приглашали палача. Как правило, животное подвергалось повешенью, и для того, чтобы наглядно продемонстрировать нарушение естественной иерархии творений, вызванное посягательством зверя на человека, его подвешивали вниз головой.
Вчинение исков против животных не находило обоснования в римском праве, рецепция которого началась именно в тот период, когда стали практиковаться Се П.я Ж.ых. Основой для возбуждения иска против неразумной твари служил ветхозаветный принцип, согласно которому животное, умертвившее человека или явившееся объектом скотоложства, подлежит смерти. Однако этот принцип, используемый для оправдания судебной практики, получил в средневековой Европе новую интерпретацию: животное-убийца фигурирует в этом процессе в роли существа, способного нести ответственность за содеянное им злодеяние. В записях обычного права - кутю-мах, упоминающих об ответственности животных, содержатся ссылки на «обычаи страны». Родиной этих процессов считается Бургундия, чаще всего они происходили во Франции, хотя имели место и в Германии, Испании, Англии и Нидерландах. Наиболее частыми упоминания подобных процессов становятся в XV в.; продолжаются они и позднее, спорадически вплоть до XIX в..
Светские власти проводили судебные дела против отдельных животных, приговаривая их за содеянные ими преступления к разным видам казней и в отдельных случаях к тюремному заключению (таков арест собаки в Австрии в XVII в.). Хотя видный французский феодальный юрист второй половины XIII в. Бомануар оспаривал правомерность подобных процессов, поскольку их возбуждали против тварей, которые не в состоянии уразуметь смысл налагаемых на них наказаний, процессы продолжались. Верх взяла иная, не «ученая» логика.
Ни в записях права, ни в протоколах судов, разбиравших дела о преступлениях животных, нет ни малейших намеков на фарсовый характер происходившего; напротив, Се П.я Ж.ых, по-видимому, полностью отвечали представлениям о праве того времени, когда они происходили, и тех слоев общества, которые были к ним причастны. Единственная особенность судебных дел о преступлениях животных заключается в том, что авторы протоколов осознавали недопустимость нарушения богоустановленного порядка вещей, какое имело место в случае убийства человека животным. Пародийный отголосок Сых П.й Ж.ых можно, пожалуй, видеть лишь вт. н. «великом избиении кошек», учиненном подростками-работниками одной из типографий в Париже ок. 1730 г. Парни, которых хозяева держали впроголодь, раздраженные ночными кошачьими «концертами», учинили над кошками квартала, где они проживали, шутовской процесс, выступая в нем в роли судей, обвинителя, адвоката и священника; по завершении суда все животные были истреблены. (Р.Дарнтон, исследовавший сообщение об этом событии, упустил из виду его связь со средневековой судебной традицией).
Церковные судебные преследования животных
Мирские судебные процессы против отдельных животных происходили как в сельской местности, так и в городах. В отличие от них, преследования целых групп зверей, птиц и насекомых, причинявших вред урожаю, имели место преимущественно в деревнях. Процессы в связи с агрикультурой и бедствиями, которые были вызваны теми или иными сообществами вредителей, грызунов, насекомых, птиц, личинок, улиток, возбуждала церковь. Наиболее ранние упоминания такого рода судебных дел восходят к XV в.; они начались в пограничном районе между Францией, Швейцарией и Италией, а затем распространились в Германии, Скандинавии и Испании (продолжение они нашли за океаном - в Канаде и Бразилии). Церковные преследования животных опирались на каноническое право. Между тем юристы, исходившие из принципов римского права и добивавшиеся либо отказа от С.ых П.й Ж.ых, либо искавшие аргументы в пользу своих подзащитных, выдвигали серию возражений. Помимо ссылок на то, что животные не обладают разумом, не являются христианами, а потому не способны впасть в грех и неподвластны каноническому праву, они подчеркивали их естественное право пользоваться плодами земными, восходящее к акту божественного творения, указывая на то, что Господь сотворил животных прежде, чем создал человека. В любом случае, по мнению этих юристов, судебный процесс может иметь смысл только как предостережение против будущих потрав, но не как наказание за уже содеянный ущерб. Напротив, сторонники С.ых П.й Ж.ых настаивали на том, что весь тварный мир создан ради человека, и, следовательно, всякого рода вред, причиняемый животными, нарушает его права.
Когда начинался судебный процесс против сельскохозяйственных вредителей, юристы для того, чтобы его задержать, нередко прибегали ко всякого рода ухищрениям. Так, французский юрист Бартоломе Шассане (XVI в.) оправдывал неявку в суд своих подзащитных - крыс - тем, что, во-первых, не все священники в своих приходах объявили об их вызове и не предоставили им достаточно времени, а, во-вторых, тем, что опасения нападений кошек помешали крысам явиться в судебное присутствие. Следует отметить, что если даже те или иные юристы не считали Се П.я Ж.ых правомерными, они не уклонялись от участия в процессах, сулившего адвокатам немалый доход.
В церковных С.ых П.ях Ж.ых явственно ощущается давление коллектива верующих на приходское духовенство и епископов. Последние возглавляли религиозные процессии, в которых принимали участие все местные жители: с зажженными свечами и хоругвями обходили поврежденные вредителями поля и другие места; участники процессий распевали молитвы и каялись в грехах, за которые их карает Господь через посредство животных и насекомых. Потерпевший ущерб от этих существ коллектив назначал представителя, который, явившись в места их обитания, вызывал преступников в суд, угрожая им отлучением в случае неявки. После этого судья повелевал этим существам, опять-таки под угрозой божьего проклятия, в трехдневный срок покинуть данную местность. Требование повторялось троекратно. Если звери подчинялись, возносилась благодарственная молитва, в противном случае процесс продолжался, и следовал приговор - проклятье зверям или насекомым, - после чего торжественное шествие с крестом, знаменами и свечами вновь отправлялось на виноградники и поля, причем священник опрыскивал святой водой границы прихода.
Существеннейшим компонентом всей процедуры были произносимые духовенством формулы церковного отлучения. В текстах отлучения после признания того, что люди справедливо терпят от червей или мышей за свои грехи, содержался призыв к божьему милосердию: пусть эта нечисть оставит их поля, виноградники или воды. Именем Бога-Отца и Христа и Св. Духа червей и мышей заклинали удалиться в места, где они никому не смогут навредить. Нередко изгнанникам отводилась особая территория для проживания, и были случаи, когда животным-вредителям выдавалась охранная грамота; отсрочка в исполнении приговора могла быть предоставлена детенышам и беременным животным.
Приговоры и проклятия, естественно, не приводили к исчезновению вредителей, но вера в силу церковных анафем оставалась незыблемой, поскольку неповиновение зверей и насекомых судебному решению легко объяснялось желанием Бога подвергнуть грешный народ испытаниям.
Опирающийся на мнение Фомы Аквинс-кого А.Франц указывает, что с теологической точки зрения ни процессы против неразумных тварей, ни их отлучения не находили оправдания. Известную параллель этим процессам он видит в обрядах экзорцизма - изгнания беса из тела одержимого, - поскольку в этой операции можно найти элементы судебной тяжбы. В судебных процессах над насекомыми и зверями выявлялась борьба человека с дьяволом, орудием или вместилищем которого считали этих вредителей. К. фон Амира пишет о «языческом использовании» в этих процессах христианского экзорцизма.
Наиболее существенным представляется тот факт, что в С.ых П.ях Ж.ых выявилось специфическое понимание связи между миром людей и природой, которое находило воплощение в уверенности в универсальном господстве права и юстиции. Эти представления были повсеместно распространены и оказали прямое воздействие на судебную практику. Современная исследовательница Э.Коэн отмечает активную вовлеченность в процессы над животными всего коллектива местных жителей: они видели в изгнании животных и насекомых-вредителей составную часть процесса очищения самой общины. Рели гиозные/?итуалы и процессии предшествовали С.ым П.ям Ж.ых и завершали их. Поиск виновных в бедствиях, которые переживала община, и сопровождавшие его церковные обряды и судебные акты отчасти сближают С.ые П.я Ж.ых с охотой на ведьм, которая развертывалась в Европе в тот же период.
Вместе с тем С.ые П.я Ж.ых заставляют вспомнить многочисленные средневековые повествования (в «житиях» и дидактических «примерах» - exemple) о животных и иных тварях, которые повинуются слову святого или проявляют поистине христианское благочестие, преклоняясь перед телом Христовым - гостией. С другой стороны, проклятия святых обладали силой изгонять или уничтожать насекомых, рыб или зверей, которые причиняли людям вред. Предполагалось, что бессловесные и, казалось бы, неразумные твари, тем не менее, способны уразуметь волю Творца и святых - его представителей на земле. Следовательно, за ними признается определенная мера разумности и в силу этого -ответственности за их деяния. Граница между разумом человека и неразумием прочих творений выступает в этих случаях размытой и нечеткой. То, что в высшей степени характерно для сказки, где звери и растения разговаривают и совершают осмысленные поступки, оказывается не вполне чуждым сознанию средневекового человека и тогда, когда он действует практически, заботясь о своем материальном благополучии. Се П.я. Ж.ых и анафемы, которым их подвергали, можно рассматривать как логическое следствие подобного подхода к тварному миру.
Литература: Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990; он же. Избиение кошек в Париже, или Некоторые проблемы символической антропологии // Труды по знаковым системам. Вып. 25. Тарту, 1992; Agnel E. Curiositées judicaires et historiques du Moyen Âge. Procès contre les animaux. P., 1858; Amirа К. v. Thierstrafen und Thierprozesse. Innsbruck, 1891; Berkenhoff H. A. Tierstrafe, Tierbannung und rechtsrituelle Tiertötung im Mittelalter. Strassburg, 1937; Chêne C. Juger les vers: Exorcismes et procès d'animaux dans le diocèse de Lausanne (XVe - XVIe siècles). P., 1995; Cohen E. Law, Folklore and Animal Lore // Past and Present, 110, 1986; I de m .The Crossroads of Justice. Law and Culture in Late Medieval France. Leiden, N.Y., Köln, 1993; Darnton R. The Great Cat Massacre and Other Episodes in French Cultural History. N.Y., 1984; Franz A. Die kirchlichen Benediktionen im Mittelalter. Bd. 1-2. Graz, 1960.
А. Я. Гуревич