ОБМЕН ДАРАМИ
ОБМЕН ДАРАМИ - Институт О.а Д.ми, утвердившийся в средневековой Европе в качестве неотъемлемой составной части культурной и социальной жизни, надлежит рассматривать в связи с общим отношением людей этой эпохи к богатству. В цивилизациях, которые не достигли стадии товарного производства и развитых рыночных отношений, богатство, как правило, не фигурирует в виде чисто материальной ценности. Оно в большей мере обладает символическими функциями. Богатство могло послужить предметом мифологизирования и поэтизации, быть средством социального общения и использоваться в процессе демонстративного потребления, утверждающего социальный.статус вовлеченных в неголиц. Материальное богатство неотделимо от власти и политического могущества и фигурирует в системе социальных коммуникаций.
В средиземноморской цивилизации античной эпохи одаривание имело важную символическую функцию (вспомним персонажей гомеровского эпоса, обменивающихся Д.ми, рассуждения о благодетельности Д.ов у Аристотеля, Цицерона, Сенеки, равно как и евангельских волхвов, или царей, пришедших с Д.ми ко младенцу Иисусу, дабы поклониться ему). А позже, когда с исчезновением Западной Римской империи в середине первого тысячелетия торговля как таковая в Европе пришла в упадок, О. Д.ами был неотделим от экономики: наряду с куплей-продажей, уплатой дани или контрибуций и прямым грабежом, он являлся одним из путей перемещения богатств. Эту роль О. Д.ами сохранял, отчасти трансформируясь, на протяжении всей средневековой эпохи.
Но, в отличие от торговли, в основе которой лежало движение материальных ценностей, О. Д.ами представлял собой в высшей степени существенный срез социальных связей, включая и определенные эмоциональные, религиозные и даже магические аспекты. Отношения между индивидами и группами были неанонимными, и Д.ы способствовали установлению и поддержанию дружбы и побратимства между отдельными лицами или семьями, мирного добрососедства и союзничества между племенами и политическими объединениями.
О. Д.ами основывался на принципе взаимности: всякий подарок с необходимостью предполагал отдарок. Человек, получивший подарок и не ответивший на него собственным Д.ом, оказывался в приниженном положении и в своего рода зависимости от того, кто одарил его. Даже в отношениях между сородичами получение Д.а, которое не сопровождалось отдарком, могло расцениваться как опасное для достоинства и независимости получателя, и последний нередко предпочитал покупку имущества, исключавшую подобный риск. Материальная ценность Д.а в этой системе межличностных связей могла быть очень невелика. В «Речах Высокого», одной из песней «Старшей Эдды», сборнике афоризмов житейской мудрости, говорится, что подарены могли быть кувшин пива, либо краюха хлеба или другой столь же малозначительный предмет, - важен был самый жест. Д. был знаком социальных связей. О. Д.ами происходил прежде всего на пирах, и гостеприимный хозяин не мог отпустить гостей с пустыми руками. «Речи Высокого» настойчиво рекомендуют человеку, с осторожностью и осмотрительностью пролагающему свой путь в полном опасностей мире, привлекать подарками друзей, которые могли бы оказать ему помощь в трудную минуту.
Символические функции богатства наглядно демонстрируются в ряде произведений древнескандинавской словесности. Исландцы, создавшие и развивавшие письменные традиции, жили в XII-X1II вв. в скудных материальных условиях, но сохраняли и культивировали память о Великих переселениях народов и походах викингов. Поэзия и проза скандинавского Севера изобилуют упоминаниями всяческих богатств, циркулировавших в обществе в эпохи, которые воспеты в «Эдде», сагах и поэзии скальдов. Богатство мыслится в этих произведениях преимущественно в качестве добычи и сокровищ, постоянно переходивших из рук в руки.
Небогатый исландец Аудун, герой одноименной саги, приобрел в Гренландии белого медведя - редкость для других народов Европы. Он вознамерился подарить зверя датскому конунгу и добирается до него, отвергнув предложение норвежского государя продать ему медведя. Конунг Дан и и вознаграждает его Д. кораблем, деньгами и золотым кольцом. На пути домой Аудун вновь посещает норвежского конунга и дарит ему это кольцо, получая щедрое вознаграждение. Обмен богатыми Д.ами не только превращает бедняка в богатого человека, но прежде всего резко повышает его престиж и дает ему славу. Богатство - не самоцель, но средство достижения высокого достоинства.
Еще более фантастическую историю об обогащении и прославлении простого человека содержит «Сага о Гаутреке». Некий юноша Рэв отправляется в путь, ведя вола, рога которого инкрустированы золотом и серебром, и предлагает этот диковинный Д. ярлу Нери, мудрому, но скупому на Д.ы правителю, вознаграждающему его точильным камнем и советом отправиться к Гаутреку, конунгу Гёта-ланда, и вручить ему этот камень. Гаутрек сидит на кургане жены и бросает камни в своего сокола, когда тот хочет сесть; в момент, когда он не может найти нового камня, Рэв вкладывает в его руку точильный камень, подаренный ему ярлом. В награду за камень конунг дарит Рэву золотое кольцо, которое тот в свою очередь отдает английскому конунгу Элле. Последний вознаграждает его кораблем с командой и ценным грузом, а также двумя собачками с золотыми и богато украшенными поводками и ошейниками. Следующее лето Рэв проводит в гостях у датского конунга Хрольва Жердинки и в обмен на этих собачек получает корабль с командой и грузом и шлем с кольчугой, изготовленные из «красного золота». Затем Рэв-Даритель (это прозвище закрепилось за ним во время посещения наиболее знатных и могущественных правителей Севера) гостит у норвежского конунга Олава и в обмен на драгоценные шлем и кольчугу получает под свою команду корабли и войско конунга. Одновременно конунг Гаутрек, по совету ярла Нери, выдает свою дочь за Рэва и делает его ярлом.
Правители всей Северной Европы, упомянутые в этом фантастическом повествовании, втянуты в О. Д.ами, и редкостные и баснословные ценности постоянно переходят из рук в руки, причем каждый конунг старается превзойти других в своей щедрости. «Сага о Гаутреке» не претендует на достоверность, она принадлежит к числу т. н. «саг о древних временах», и ее герои живут в легендарном прошлом. Но мотив щедрости и О. Д.ами, сколь гиперболизированные формы он ни принимает в этой «лживой саге», - один из ведущих мотивов реального поведения древних скандинавов. Социальное общение, по их убеждению, должно сопровождаться обменом подарками, разумеется, как правило, куда более скромными, нежели это рисуется в «Саге о Гаутреке». «Речи Высокого» не оставляет на этот счет никаких сомнений: «Не знаю радушных // и щедрых, что стали б //Д.ы отвергать; // ни таких, что в ответ // на подарок врученный // подарка б не приняли»; «Оружье друзьям // и одежду дари - // то тешит их взоры; // друзей одаряя, // ты дружбу крепишь, // коль судьба благосклонна». В этой песни немало подобн ых же афоризмов житейской мудрости. «Д. ждет отдарка» -один из лейтмотивов «Речей Высокого».
Вручение подарков способствует установлению дружбы и взаимопомощи, т.е. служит средством создания и упрочения социальных связей. По-видимому, именно таким был О. Д.ами между двумя исландскими бондами, описанный в «Саге о людях со Светлого Озера»: один преподнес другому двух черных быков, а тот, в свою очередь, вознаградил его равноценным Д.ом-двумя белыми быками. И в данном случае существенными были не те предметы, которыми обменивались между собой люди, но символические жесты и действия, выражавшие их дружеское расположение и стремление наглядно утвердить связи между индивидами. Получение подарка было знаком демонстрации человеческого достоинства как дарителя, так и одариваемого.
Богатства, которыми обмениваются персонажи героического эпоса, воспринимаются ими отнюдь не как инертные предметы. Драгоценности нередко наделены, в глазах тех, кто ими пользуется или обменивается, магическими свойствами. Золото и серебро рассматривались варварами не только и даже не столько как сокровища, но в качестве материализации власти и «удачи» (heill y древних германцев и скандинавов), присущей их обладателям. В высшей степени характерно то, что скандинавы эпохи викингов, приобретая драгоценные металлы и изделия из них, сплошь и рядом не пускали их в оборот, но запрятывали в курганах и других местах с тем, чтобы никто не мог наложить на них руку: как они верили, «удача», «везенье» обладателя этих драгоценностей, будучи запрятаны, сохраняли свою силу как при жизни владельца, так и в потустороннем мире. Жалуя золотое запястье или иное украшение своему приближенному или скальду, вождь наделял его частицей своей «удачи», которой он был особенно богат. Эти языческие верования отчасти сохранились и в христианскую эпоху.
Другие предметы, принадлежавшие человеку, - мечи, копья, украшения, богатые одежды, боевые кони, корабли и т.п. - как бы приобщались к сущности их обладателя и разделяли его качества. Не показательно ли то, что в героической поэзии даже при изображении стремительно развертывающегося действия внимание автора и аудитории сосредоточивается на описании и перечислении предметов, которые используются героем или окружают его: оружия, пищи, сосудов, огня в пиршественной горнице, - ибо все эти вещи наделены признаками, ему присущими. Особенно интенсивно эта общность героя и вещи проявляется в его личном оружии, которое пронизано магической силой, причем эта последняя обнаруживается только в тех случаях, когда оно находится в его руках. Меч героя обладает именем.
В таких эддических песнях, как «Песнь об Атли» или «Речи Хамдира», созерцание героем его сокровищ и богатств и перечисление их в его речах приводят его в экстатическое состояние. Мир предметов непосредственно вовлечен в сферу человеческих акций и в огромной мере их детерминирует. Гуннар, услышав от посланца Атли о подарках, обещанных ему повелителем гуннов, в случае, если он к нему приедет, произносит речь, которая представляет собой длинный перечень принадлежащих ему сокровищ. Это самовосхваление настолько повышает его героический дух, что Гуннар, зная о ловушке, в которую намерен заманить его Атли, тем не менее, принимает решение отправиться к нему и находит свою смерть в державе гуннов.
В древних песнях «Эдды» герой выступает в ауре причастных его сущности предметов и неотделим от них, его личность не отграничена от золота, гривен, оружия, боевых коней, образующих вместе с ним единое целое до такой степени, что Гуннар, попавший в руки Атли, предпочитает погибнуть сам и погубить своего брата Хёгни, но не выдать гуннскому владыке сокровищ Нифлунгов, ибо в этом кладе заключены «удача» и благополучие, внутренняя сущность их рода. Точно так же Гудрун, сестра Гуннара и жена Атли, намереваясь отомстить вождю гуннов за гибель братьев, предварительно расточает его сокровища, делая его тем самым бессильным. В «Песни об Атли» богатство и'оружие магически активны, сакральные «токи», постоянно циркулирующие между этими вещами и людьми, образуют как бы единое силовое поле, в котором и развертывается действие. И в этом поле высокого напряжения все фигуры, предметы и поступки неизбежно переходят в мифологическое измерение.
Неразрывное единение героя с окружающим его миром вещей характерно для наиболее архаичных эддических песней. В дальнейшем это слияние личности героя с принадлежащими ему сокровищами начинает расторгаться, и в позднейших «Речах Атли», в противоположность «Песни об Атли», предметы скорее перечисляются, нежели непосредственно вторгаются в ход событий; их роль начинает сводиться к декорации. Утрачивается ощущение магического мира вещей, переплетенного воедино со сферой человеческих поступков. Органическое единство героя и вещей, его окружающих и ему принадлежащих, уступает место более четкому разграничению между субъектом и объектами.
Следует, однако, отметить, что, придавая огромное значение драгоценным металлам как материализации их «удачи» и благополучия, скандинавы вместе с тем осознавали то зло, которое порождали стремление к обогащению и борьба за обладание драгоценностями. Эта негативная роль золота отчетливо видна в мифологических преданиях, особенно подробно изложенных в «Младшей Эдде». Выкованное карликами золото, переходя в обладание великанов, богов и героев, всякий раз становится причиной злодеяний, включая отце- и братоубийство, нарушение клятв и предательство. Таковы мотивы, связанные с «золотом Рейна». Но сокровища, утопленные на дне реки, воспринимаются в первую очередь не в виде материального богатства, но в качестве магического воплощения власти и могущества. Олицетворением последнего является кольцо Ни-белунгов, и борьба за обладание им приводит к гибели Сигурда (Зигфрида), величайшего из героев германо-скандинавского эпоса.
Вместе с тем О. Д.ами мог иметь и материальное значение, настолько тесно переплетался он с актами купли-продажи, ссуды имущества в долг и аренды. Собственно торговые сделки далеко не полностью выделились из более обширной сферы социального общения. Участники экономической трансакции еще не были безразличны друг другу, как это стало обычным в условиях более развитого рыночного обращения, и точно так же предмет сделки еще не был полностью нейтрален по отношению к ее участникам.
Героический эпос изобилует упоминаниями «красного золота», драгоценных запястий и иных украшений, которые щедро раздают конунги. Высокую знаковую ценность золота демонстрирует множество кеннингов - метафорических условных обозначений, приме-няемых в поэзии скальдов. Обилие кеннингов золота сопоставимо лишь с кеннингами, обозначавшими воина, мужчину.
Когда М. Мосс квалифицирует О. Д.ами как «универсальный (тотальный) социальный факт», то он имеет в виду то обстоятельство, что этот институт представлял собой всеобъемлющую знаковую, символическую систему, облеченную в форму обмена материальными ценностями. В этом институте добровольность и спонтанность Д.а оборачиваются этической и материальной принудительностью. О. Д.ами в средневековом обществе (как и во многих других) был по сути дела одной из важнейших основ его функционирования. Мосс и другие исследователи считали О. Д.ами характерной чертой архаической стадии в истории обществ, которая предшествовала развитию товарного обмена. Ныне продемонстрировано, что О. Д.ами сохранял большое значение и бок о бок с развитой торговлей, выполняя специфические социальные функции.
Движение Д.ов совершалось как быв двух регистрах - «горизонтальном» и «вертикальном». В первом случае Д.ы циркулировали по преимуществу в относительно однородной социальной среде. В сельском обиходе взаимное принесение подарков было рутиной и регулярно возобновлялось в дни церковных и аграрных праздников', оно было тесно связано с традициями гостеприимства. В отличие от скромных крестьянских Д.ов, Д.ы, которыми обменивались аристократы, могли быть очень богатыми и обильными.
Но вместе с тем Д.ы перемещались и по социальной «вертикали»: подданные или покоренные народы приносили дани и Д.ы победителям и повелителям; господин мог пожаловать Д. подчиненному ему лицу, вознаграждая его за верность и службу. Подарки господина или суверена верному человеку служили не только, а подчас и не столько средством материального вознаграждения, сколько повышали статус одаренного и его социальный престиж.
Узловым пунктом О. Д.ами был пир -важнейший институт социального общения и сплочения. Вообще понятия «Д.», «пир» и «гостеприимство» были теснейшим образом связаны между собой. В саге об исландском скальде Эгиле изображена сцена на пиру у английского короля: ожидающий награды Эгиль сидит насупившись, с перекошенным от неудовольствия лицом и не принимает участия в пире. Но, как только король вручает ему запястье (надев его на меч и протянув Эгилю над пылающим в центре палаты очагом), черты лица скальда немедленно разглаживаются, он выпивает кубок браги и произносит стихи, в которых прославляет щедрость короля. Сага, записанная в XIII в., рисует жизнь скальда кон. X в., т.е. времени, предшествовавшего принятию христианства в Исландии, однако представления об «удаче», которая таится в Д.е, полученном от короля, понятны и ее автору, и его аудитор и и. ( Судьба).
Принцип взаимности, на котором основывалась практика О. Д.ами, на протяжении всего средневековья пронизывал не одни лишь социальные отношения, но и отношения между верующими и сверхъестественными силами. Заботясь о спасении души, широкие слои населения Европы передавали церкви и монастырям свои земельные владения, рассчитывая на помощь того или иного святого-покровителя данного церковного учреждения. Разумеется, передача мирянами земель в пользу церкви представляла собой основу складывания крупного церковного землевладения и тем самым - составную часть общего процесса развития сеньориальных отношений. Наряду с зависимыми крестьянами, которые выполняли тяжелые барщины и были обложены натуральными и денежными оброками, существовали категории держателей, ограничивавшихся небольшими подарками господину: приносимые ими пара каплунов или перчаток были символом признания их зависимости от него. Оброки, повинности и другие принудительные поборы с крестьян нередко сопровождались подарками господину, который со своей стороны мог делать подарки зависимым людям. В результате сеньориальная система эксплуатации получала оттенок патриархальности.
Огромную роль О. Д.ами играл в среде знати, и эта практика сохранялась вплоть до конца средневековья и даже позднее. Неотъемлемыми качествами сеньора были демонстративная щедрость и гостеприимство; друзья, приближенные и гости получали подарки, причем траты знатных господ сплошь и рядом были несоразмерны с их доходами. Возникавший таким образом недостаток средств компенсировался грабежом или увеличением поборов с подданных. Эксплуатация господами подчиненного населения деревни и города в феодальную эпоху диктовалась не стремлением обогатиться и расширить производство, но именно потребностью поддерживать уровень жизни, который отвечал бы стандартам благородного поведения. Феодальная эпоха проходит под знаком расточительности господ. О. Д.ами между лицами, обладавшими различным социальным статусом, укреплял связи господства и зависимости, покровительства и служения.
Эта система отношений нашла свое продолжение также и в городской среде, казалось бы, всецело основывавшейся на рационально организованной торговле. Ремесленные мастера делали подарки своим подмастерьям и ученикам; нередко сопровождались подарками и торговые сделки. Всякого рода благотворительность и помощь бедным в свою очередь проистекали из принципа do, ut des, поскольку эти акты расценивались в качестве Д.а Богу с целью заручиться его благосклонностью и спасти душу.
Подобно тому, как язычники совершали жертвоприношения для того, чтобы умилостивить сверхъестественные силы и заручиться их поддержкой, средневековые христиане были склонны видеть в святых своих заступников, которые были обязаны помогать им в ответ на полученные Д.ы. Эта помощь выражалась прежде всего в чудесах, и прихожане были склонны оказывать особое почитание святым, прославившимся своими чудесами. Напротив, многие крестьяне невысоко почитали Иоанна Крестителя: ведь за ним не числилось никаких чудес. В тех случаях, когда святой не отвечал ожиданиям верующих и не вознаграждал их своими благодеяниями за их Д.ы, они усматривали в его бездействии нарушение принципа взаимности. Если святой, например, долгое время не посылал дождя во времена засухи, крестьяне осыпали его упреками и выставляли его статую из храма божьего. Известны даже факты утопления крестьянами статуи такого «строптивого» святого в реке. По убеждению верующих, исцеление больных святыми требовало вознаграждения, и они приносили в церковь ex voto -изображения исцеленных органов, сделанные из металла (часто благородного) или другого материала.
Но и отношения верующих с самим Богом в свою очередь мыслились как О. Д.ами. В проповеди францисканского монаха Бер-тольда Регенсбургского, перетолковывающей евангельскую притчу о «талантах», говорится о том, что Господь наградил каждого человека пятью дарами («фунтами»): его «персоной», призванием (должностью или профессией), богатством, временем жизни и любовью к ближнему. За эти Д.ы индивид должен будет дать ответ пред Творцом после своей кончины.
О том, какое большое значение придавалось О.у Д.ами в средневековье, свидетельствуют трактаты, специально посвященные обсуждению этой проблемы. Социальные связи и экономика, магические ритуалы и отношения господства и подчинения объединялись в институте О.у Д.ами.
Литература: Гуревич А.Я. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. М., 1970; Дэвис H. Дары, рынок и исторические перемены: Франция, век XVI // Одиссей. Человек в истории. 1992. М., 1994; Mосс M. Очерк о даре // Он же. Общества. Обмен. Личность. Труды по социальной антропологии. М., 1996; Bourdieu P. Esquisse d'une théorie de la pratique. Genève, 1972; Du by G. Guerriers et paysans. VIIe-XIIe siècle. Premier essor de l'économie européenne. P., 1973; Hannig J. Ars donandi: Zur Ökonomie des Schenkens im früheren Mittelalter // Armut, Liebe, Ehre: Studien zur historischen Kulturforschung. Frankfurt a.M., 1988; Miller W. I. Gift, Sale, Payment, Raid: Case Studies in the Negotiation and Classification of Exchange in Medieval Iceland//Speculum, 61/1, 1986; Polanyi K. The Great Transformation: The Political and Economic Origins of Our Time. Boston, 1957.
А. Я. Гуревич