Словарь средневековой культуры
ВОЗРОЖДЕНИЯ СРЕДНЕВЕКОВЫЕ

В начало словаря

По первой букве
A-Z А Б В Г Д Е З И К Л М О П Р С Т У Ф Ч Ш

ВОЗРОЖДЕНИЯ СРЕДНЕВЕКОВЫЕ

ВОЗРОЖДЕНИЯ СРЕДНЕВЕКОВЫЕ - В научной литературе под этим названием объединяются несколько периодов интенсивной культурной деятельности, основой которой является подъем интереса к наследию дохристианской древности; ни о числе В.й С.ых, ни о содержании этого понятия, ни о самой его уместности единого мнения до сих пор не установилось. Впервые идею «возрождения до Возрождения» выдвинул Ж.-Ж. Ампер (1839- 1840 гг.); согласно его точке зрения, В.й С.ых было два: при Карле Великом и в кон. XI в. Последователи Ампера значительно умножили их число. К общепризнанным относятся В.е каролингское, В.е оттоновское и «В.е XII в.» Иногда к этому списку добавляются остготское В.е (в остготском королевстве VI в., главным образом при короле Теодорихе), Македонское и Палеологовское В.я в Византии (при императорах соответствующих династий IX-Х и Х1Н-ХIV вв.), Монтекассинское В.е (ХI в.) и др. Все эти культурные явления существенно различаются и по значению, и по содержанию: объединяет их то, что они представляются периодами относительного культурного благополучия по сравнению с предшествующим (и, как правило, последующим) упадком, причем главным признаком этого культурного процветания считается расширение круга известных и активно используемых античных текстов, а главным итогом - производство собственных текстов, ориентированных на определенную античную модель. Наличие периода длительной культурной деградации в эпоху раннего средневековья и неравномерность культурного развития на всем протяжении средних веков, почти правильное чередование подъемов и спадов заставляет предположить, что в основе этой периодичности лежит если не единый механизм, то единая парадигма.

В средние века вопрос об отношении к античности (вернее к языческой культуре) был до конца и однозначно так и не решен. Средневековая образовательная традиция прямо продолжает античную: она строится на тех же основаниях, использует те же методы, обращается к тем же текстам (прибавив к ним Библию). («Свободные искусства», Школа). Преемственность обеспечивается тождественностью языка, который к тому же чем дальше, тем бесповоротнее превращается из языка живого в язык письменной культуры. Этому языку надлежало обучаться: без книг и учебников, созданных в ту пору, когда латынь была живым языком, обойтись было никак нельзя. К этой необходимости средневековое христианство так и относилось - как к необходимости, и против нее не восставало: церковь нуждалась в людях образованных или хотя бы грамотных. Тем не менее в христианской мысли уже на очень ранних этапах обозначились два противоположных взгляда на языческую культуру: с одной стороны, полное и категорическое неприятие, понимание ее не просто как нехристианской, но как антихристианской, не совместимой с христианством, с другой, - сочувственный интерес, восприятие ее как неабсолютной, но несомненной ценности, стремление включить ее в христианский универсум и тем самым освятить. Столкновение этих взглядов, выбор между ними, не всегда дающийся просто, ярче всего засвидетельствованы в произведениях Иеронима и Августина. Напротив, никакого труда, кризиса, душевной борьбы этот выбор не предполагает у Боэция: для него это выбор не между «цицеронианством» и христианством, как для Иеронима, а между двумя различными и даже не сообщающимися сферами интеллектуальной деятельности. Ближайший канун «темных веков» средневековья отмечен двумя отлившимися в организованные формы и тем самым символическими образцами отношения к античному культурному наследству: Кассиодор, его «Наставления в науках», его Виварий, где чуть ли не главной добродетелью монаха является ученость и распространение учености, и Бенедикт, его устав, его Монте-Кассино, где переписка книги - такой же труд и только труд, как и возделывание поля. (Монашество, Монастырь).

В самом типе средневекового образования тем самым заложена программа В.я, внешний повод для реализации которой может быть самым различным: осознанная и ставшая политической волей потребность в повышении уровня образования (как в случае каролингского В.я) или общее изменение условий жизни, к такой потребности приводящее (как в случае «В.я XII в.»). Механизм в итоге включается всегда один и тот же: увеличивается число людей, знающих античные произведения (потому что образование построено на них), увеличивается число людей, этими произведениями увлеченных, увеличивается число людей, способных создавать нечто подобное этим произведениям (или такие люди, бывшие и раньше, бывшие всегда, но прежде не востребованные, теперь выдвигаются на авансцену). В.е при этом совершается, однако, весьма своеобразное.

Во-первых, В.е Сое ограничено словесностью (и в этом одно из коренных его отличий от В.я «несредневекового», от В.я итальянского); попытки некоторых исследователей распространить действие лежащих в его основе принципов на другие области не представляются убедительными даже применительно к архитектуре и живописи (где нарастание элементов «классицизма» происходит равномерно, без резких взлетов, и никогда не возводится в программу), не говоря уж об общественной жизни и социальной психологии. Это касается и такой традиционной (хотя и не бесспорной) характеристики итальянского В.я как индивидуализм: в В.ях С.ых (научное представление о которых сохраняет как бы генетическую зависимость от «главного В.я», от «В.я как такового») этой характеристике ничего не соответствует (впрочем, нет недостатка и в сторонниках иной точки зрения). Некоторый общий прогресс в высвобождении индивидуальности из-под власти общих норм и установлений на протяжении высокого средневековья заметить можно, но он никак не связан с В.ями С.ыми. (Личность).

Во-вторых, В.е Се не осознается его творцами в качестве такового (опять же отличие от В.я в Италии): они предпочитают говорить об «обновлении» (renovatio Romanorum imperii, «обновление Римской империи» - надпись на печати Карла Великого) античных государственных и культурных институтов. «Обновляться» может то, что еще не умерло, что продолжает существовать (как продолжала существовать в средневековых представлениях Римская империя), но состарилось и обветшало: отсутствие дистанции в отношении прошлого - еще одна отличительная черта В.ий С.ых. Э.Панофски именно на этом основании возражал против переноса термина, описывающего совсем иную культурную реальность, на средневековье, подчеркивая, что одним из решающих условий осуществления В.я в Италии была констатация смерти античной культуры. Кроме того, культурная деятельность, понятая как «обновление» и даже не соотнесенная напрямую с религией, предполагает в средневековом контексте выдвижение на первый план именно религиозного смысла: «новизна» - это, прежде всего, новизна христианства, новизна «нового человека» апостола Павла. Даже когда деятели В.й С.ых говорили именно о «В.и» (как Муадвин: Aurea Roma iterum renovata renasciturorbi, «Златой Рим вновь рождается в мир обновленным»), то имелось в виду нечто близкое.по смыслу к «В.ю» через крещение, которое по традиции понималось как смерть «ветхого» и рождение «нового человека». Алкуин писал: «Быть может, новые Афины утверждаются в земле франков, и Афины великолепнее прежних, ибо облагороженные учением Иисуса Христа, превосходят любую мудрость академиков. Те, вскормленные учением Платона, блистали семью искусствами; эти, имеющие семь даров Духа Святого, превзошли всякое мирское знание».

В.я Сые развивают то представление о взаимоотношениях языческой культуры и христианства, которое сформулировал в VI в. Кассиодор: христианство как высшая форма и высшая цель культуры. Так процесс образования, отправляясь от низших ступеней, от грамматики и риторики, закономерно приводит к высшей, к теологии. Но и иерони-мовское представление о неизбывном конфликте «цицеронианства» и христианства продолжает твердо ограничивать притязания средневекового «классицизма»: за Алкуином, лидером каролингского В.я, неизбежно следует Одон, основатель клюнийского движения, видевший в поэзии Вергилия за прекрасной оболочкой гнуснейшую суть; за Гербертом из Орийака, самой яркой фигурой оттоновского В.я, которому забота о хорошей жизни представлялась неотделимой от заботы о хорошей речи, - Петр Дамиани с его прославленным афоризмом «Христос - вот моя грамматика». Это - внешняя граница, среди самих деятелей В.ий С.ых Иеронимов уже, как правило, не встречается, и внутренним ограничителем служит общий религиозный пафос средневековой культуры (скажем, тот же Алкуин на старости лет предостерегал своих учеников от излишнего увлечения Вергилием). Всевластие религиозного принципа, однако, с течением времени ослабевает, в культуре появляются некоторые признаки секуляризации (при всей ее относительности в пределах средневековья), и В.я С.ые приобретают несколько более независимый от религиозных задач и религиозного духа характер (что наиболее ярко демонстрирует сопоставление каролингского В.я и «В.я XII в.»). Причем, В.я С.ые являются не двигателем процесса секуляризации, а одной из форм его проявления (хотя и углубляют его в свою очередь) - зависимость здесь такая же, как и в процессе становления и роста индивидуального сознания. В самом общем плане в феномене В.ий С.ых выразилось стремление европейской культуры к восстановлению своей целостности, к воссоединению стой своей компонентой, которой «темные века» нанесли наибольший урон. В этом смысле В.я С.ые. представляют собой явление того же порядка, что и итальянское В.е, которое завершает наиболее последовательно и целеустремленно целую серию предыдущих попыток.

Возрождение каролингское (кон. VIII - сер. IX вв.). Прямо связано с культурной политикой короля франков Карла Великого, направленной на повышение образовательного уровня франкского духовенства. Основным памятником этой политической установки является послание De litteris colendis («О насаждении учености», между 780 и 800 гг.), первоначально направленное аббату Фульды, а затем в качестве циркуляра - всем епископам и настоятелям монастырей Франкского королевства. В нем констатируется упадок образования, содержится призыв не пренебрегать изучением словесности, без которого невозможно достичь удовлетворительного понимания священных текстов, и предписывается привлекать в качестве наставников людей, к этому делу пригодных. Речь, другими словами, идет об учреждении монастырских и соборных школ с уровнем образования не намного выше начального (грамматика и риторика). В известной степени к учебе привлекались и миряне, о чем свидетельствует учреждение дворцовой школы в Ахене и указ, предписывающий придворным посылать туда своих сыновей. Вся эта просветительская деятельность (являвшаяся лишь одной из сторон широкого реформаторства первых Каролин-гов, включавшего в себя и государственную реформу, и реформу богослужения, и др.) направлялась из единого центра, группой людей, собранных специально для этого со всей Европы, отовсюду, где еще сохранились очаги образованности и культуры. В разное время и на разные сроки ко двору Карла с этой целью приглашались англосаксы Алкуин, Фредегиз, Визон, Сигульф, лангобарды Петр Пизанский, Павлин Аквилейский, Павел Диакон, Фардульф, ирландец Дунгал, готы Теодульф и Агобард, франки Ангильберт и Эйнхард и др. Центральной фигурой среди них был Алкуин, автор многочисленных и разножанровых сочинений, в которых изъяснял ись цели реформы и предлагался конкретный учебный материал. Но творцами каролингского В.я эти сподвижники Карла являются не только и не столько в их «служебной» деятельности, сколько в их общем культурном досуге: здесь их объединяло членство в «палатин-ской академии», где каждому присваивался торжественный псевдоним и соответствующая культурная роль, где Алкуин был [Горацием] Флакком, Муадвин - Овидием, Теодульф - Пиндаром, Ангильберт - Гомером (но где, что для каролингского В.я характерно, языческая древность соседствовала с библейской: Эйнхард именовался Веселиилом, а сам Карл - Давидом). Эта ориентация на античность дала многочисленные плоды: «Риторику» Алкуина, его послания и стихи, поэмы Ангильберта и Теодульфа, «Жизнеописание Карла Великого» Эйнхарда и др. Классика присутствует здесь в качестве основного источника или образца (каковым для Эйнхарда, скажем, является Светоний), входит прямыми или косвенными цитатами (количество которых иногда превращает оригинальное произведение в подлинный центон), утверждается как норма стиля. Именно присвоение античным авторам достоинства культурного и литературного образца, резкое расширение, по сравнению с ближайшим прошлым, круга известных и почитаемых античных текстов является главной исторической заслугой па-латинских «академиков». Одним-двумя поколениями раньше такой выдающийся деятель культуры, как Беда Достопочтенный, был знаком с Вергилием из вторых рук; ныне же рядом с Вергилием (которого, как сказано в жизнеописании Алкуина, он почитал больше, чем Псалтырь) вновь встают Гораций, Овидий (в том числе его любовная поэзия), Цицерон («О нахождении» и «Об ораторе»), Светоний, Лукан, Стаций и др. Не случайно большая часть дошедших до нас древнейших рукописей римских писателей создана в каролингскую эпоху. После смерти Карла Великого палатинский кружок распадается, его традиции некоторое время продолжают ученики Алкуина (Рабан Мавр), ученики его учеников (Валафрид Страбон), их поддерживают новые монастырские центры (Фульда, Райхенау, Санкт-Галлен), пока данный каролингским В.ем культурный импульс не замирает в обстановке общего культурного упадка кон. IX в.

Возрождение оттоновское (вторая половина X - нач. XI вв.). Получило название от имен трех королей и императоров Саксонской династии, правивших с 936 по 1002 г.; ни один из Оттонов, однако, в отличие от первых Каролингов, не вел целенаправленной культурной политики. При их дворе не было такого связующего и направляющего центра, каким были палатинская школа и академия при Карле Великом. Деятели оттоновс-кого В.я разбросаны по Германии: оттоновс-кая латинская культура - явление децентрализованное и при этом, в отличие от монастырской ориентации каролингского В.я, существенно связанное с епископскими резиденциями (именно на епископат в первую очередь опирались императоры в борьбе со светской знатью). Кроме того, это явление почти исключительно германское (опять же в отличие от интернациональности каролингского В.я); исключения есть, и весьма яркие, но их очень мало. Обособленность не только региональная, но и индивидуальная (т.е. отсутствие в большинстве случаев учеников и традиций) - это следствие эксперимента-лизма, свойственного данной культуре. Хротсвита Гандерсгеймская, подражая форме комедий Теренция и опровергая их дух, создает ученые драмы за век до возникновения более или менее развитого театра (Драма литургическая); Ратхер Веронский от обличения нравов переходит к самообличению и самоанализу (в «Агонистике» и в «Исповедном собеседовании»), с глубиной которого в европейской культуре долго, вплоть до исповеди Абеляра ничто не может быть сопоставлено; Лиутпранд Кремонский превращает свои исторические сочинения («Антаподосис, или Воздание») одновременно в памфлет и автобиографию; в сборнике стихотворений, известном под названием «Кембриджские песни», традиционная для религиозной лирики'форма впервые встречается с профанной тематикой; «Руод-либ» представляет собой первое в средневековой литературе эпическое произведение с вымышленным сюжетом - следующие появятся только с возникновением через полтора столетия рыцарского романа. Моралистический дух у деятелей оттоновского В.я возрастает даже по сравнению с весьма склонным к христианской морализации каролингским В.ем: как следствие, самыми почитаемыми античными авторами, оттесняя Вергилия, становятся Теренций с его сентенциозностью и Гораций с его нравоучительностью. С реформами в области образования оттоновское В.е также связано, но если каролингское В.е стоит у начала подъема монастырской школы, то оттоновское - у начала школы соборной, епископской с более высокими образовательными требованиями (здесь центральная роль принадлежит Герберту из Орийака, ставшему папой римским под именем Сильвестра II). Возрождение XII в. Если два предыдущих В.я начинают образовательные реформы, то «В.е XII в.» из нее вырастает: его предпосылкой я вляется расцвет соборн ых ш кол, верхней границей - возникновение на их основе университетов, что резко меняет характер образования университет - учреждение, в очень малой степени зависящее от того, кто в нем обучает и кто обучается; в соборной школе все определяется именем и авторитетом наставника). Понятие «В.е XII в.» получило широкое распространение после выхода в 1927 г. книги американского медиевиста Ч.Г.Хес-кинса, но его содержание и историческая протяженность до сих пор являются предметом дискуссий. Сам Хескинс понимал «В.е XII в.» как факт исключительно латинской культуры и окончание его относил к середине следующего столетия. Впоследствии неоднократно предпринимались попытки подвести под это понятие новоязычную литературу (переживающую в XII в. первый подлинный расцвет) и различные явления общественной жизни (от крестовых походов до церковной реформы), раздвинуть или, наоборот, сузить исторические границы явления (начало его искали на всем протяжении XI в.: от прекращения внешних нашествий в первые его годы до вступления в эпоху крестовых походов - в последние; концом объявлялся и 1150, и 1215 г.). XII в., без сомнения, принадлежит к самым продуктивным в культурном отношении периодам средневековья, но если не отождествлять В.е со всяким культурным расцветом, то сферу действия этого понятия приходится ограничить в основном первой половиной столетия и преимущественно латиноязычной словесностью, поскольку здесь ориентация на античность и более заметна, и более плодотворна (новоязычная литература воспринимает античные образцы по большей части опосредованно, и французские романы т. н. «античного цикла» с их рыцарями, выступающими под именами греческих героев, много дальше отстоят от античного пафоса свободного героического деяния, чем, скажем, «Александреида» Вальтера Шатильонского). Собственно о «В.и» античности речь, как и во время предыдущих В.й С.ых, не идет, но стремление к «обновлению» охватывает многие сферы жизни и культуры (идея «обновления», в частности, стоит в центре церковной реформы XI-XII вв.). Возникает чувство и даже понятие «современности» (modernitas) как исторического периода, не всегда проигрывающего в сопоставлении с христианской древностью. «Новое» часто выступаете положительным знаком:например, в оценке вновь возникающих монашеских орденов. Сделала несколько шагов секуляризация: некоторые виды духовной деятельности обрели значительную самостоятельность и не только не воспринимаются как служебные по отношению к религии, но и вообще не рассматриваются на ее фоне. Круг актуальных античных источников пополняется, главным образом, в области схоластики: Западная Европа заново открывает Аристотеля, пока в основном в переводах с арабского. Благодаря этому мощный стимул к развитию получает философский рационализм, самый яркий представитель которого, Петр Абеляр, фактически возвращается к тому типу предельно рационального бого-словствования, который был впервые предложен Боэцием. Другое сочинение Боэция, «Утешение философией», вместе с поэмой Клавдиана «Против Руфина» является предметом вдохновения для философских поэм Алана Лилльского (чьи «Плач Природы» и «Антиклавдиан» стали образцом для всей аллегорической литературы средневековья) и Бернара Сильвестра. Философы и теологи шартрской школы развивают традиции средневекового платонизма, но проникаются новым почтением кантичным источникам (Бер-нару Шартрскому приписывается известное сравнение современных людей с карликами, взобравшимися на плечи античных великанов). Возрастает интерес к римскому праву: болонский юрист Ирнерий своим комментарием к «Дигестам» извлекает из относительного забвения эту часть Кодекса Юстиниана и кладет начало знаменитой правоведческой школе («глоссаторов»). Иоанн Солсберийский с необычайной для своего времени широтой черпает из сокровищницы античной литературы и в своем трактате о государственном правлении («Поликратик»), и в своем педагогическом трактате («Металогик»): он знаком даже с романом Петрония и чуть ли не единственный на всем протяжении средних веков правильно понимает соотношение античной драмы и спектакля. В поэзии основным образцом становится Овидий: Вергилия комментируют философы (комментарий Бернара Сильвестра к «Энеиде»), а у Овидия поэты учатся изяществу стиля и искусству воспевать любовь (начинает на пороге XII в. эту переориентацию поэзии на Овидия группа лу-арских стихотворцев, в особенности Бальде-рик Бургейльский; любовная тема у вагантов также восходит к этому источнику).

Идеологические позиции в XII в. артикулированы много более сложно, чем раньше, когда их противостояние исчерпывалось спором тех, кто отстаивал относительную ценность светской науки, с теми, кто считал ее злом. Ныне спорят о том, какой путь к овладению знаниями (и еще конкретнее - латинским языком) предпочтительнее: путь подражания классическим образцам или путь изучения отвлеченных правил. Это спор auctores, «авторов» (орлеанская школа), и artes, «наук» (парижская школа). Он, конечно, не имеет отношения к догматическому и теологическому спору Абеляра и Бернара Клервоского, но все же не приходится сомневаться, что за рационализмом Абеляра стоит теоретическая доминанта Парижа, а за блестящей риторикой Бернара - классицистическая доминанта Орлеана. Борьбу с Абеляром Бернар выиграл, добившись его церковного осуждения, но в исторической перспективе победу одержала рационалистическая диалектика Абеляра, став фундаментом зарождающейся в это время (среди прочего, в «Сентенциях» Петра Ломбардского) схоластической философии. Поле боя осталось за «теорией», «классики» отступили; некоторое время их риторические традиции держались в таком маргинальном явлении, как поэзия бродячих клириков-вагантов, нов ХШ в., веке великих схоластических сумм, постепенно сошла на нет и она. Д. Тоффанин имел серьезные основания назвать XIII в. «столетием без Рима» - это не кризис (напротив, XIII в. - один из самых благополучных во многих отношениях, в том числе и в культуре), это реализация другой культурной парадигмы. Но и «ренессансная парадигма» возьмет реванш - в итальянском В.и, и с ее возвращением auctores вновь и в последний раз одержат верх над artes.

Литература: Гаспаров М. Л. Каролингское возрождение // Памятники средневековой латинской литературы IV-IX веков. М., 1970; Гаспаров М. Л. Латинская литература между Империей и папством // Памятники средневековой латинской литературы Х-ХП веков. М., 1972; Горнунг Б. В. Существовал ли «Ренессанс XII века» // Историко-филологические исследования. М., 1967; Грабарь-Пассек М.Е., Гаспаров M. Л. Время расцвета // Там же; Панофский Э. Ренессанс и «ренессансы» в искусстве Запада. М., 1998; Brooke С. The Twelfth Century Renaissance. L., 1969 (рус. пер. в кн.: Богословие в культуре средневековья. Киев, 1992); Haskins С. H. The Renaissance ofthe Twelfth Century. Cambridge, 1927; I problemi délia civiltà carolingia. Spoleto, 1954; Renaissance and Renewal in Christian History. Oxford, 1977; Renaissance and Renewal in the Twelfth Century. Harvard, 1982; Renaissances before the Renaissance. Cultural Revivals of Late Antiquity and the Middle Ages. Stanford, 1984; Ullman W. The Carolingian Renaissance and the Idea of Kingship. L., 1969.

М. Л. Андреев

В начало словаря