Словарь средневековой культуры
ВИДЕНИЯ

В начало словаря

По первой букве
A-Z А Б В Г Д Е З И К Л М О П Р С Т У Ф Ч Ш

ВИДЕНИЯ

ВИДЕНИЯ - В.я и пророчества относятся к тому типу литературных текстов, который получил самое широкое распространение в эпоху средневековья, а именно литературе откровений. К ней может быть причислено любое сочинение, созданное с намерением обнародовать прямое послание Господа (либо его святых или ангелов). В силу этого содержание текстов такого рода может быть весьма разнообразным: описание образов скрытой реальности (сведения о потустороннем мире и его обитателях); предупреждение о грядущем наказании или обещание благ; повеления, относящиеся к конкретным ситуациям (например, об основании монастыря). Если первоначально В.я были преимущественно прямым отражением непосредственного религиозного опыта, то в последующей традиции все более значительной становится роль осознанного вымысла или целенаправленных фальсификаций. В.я и пророчества дошли до нас в виде литературных текстов разного рода: эпически структурированных повествований, проповедей, автобиографий, памятников агиографии и историографии и т.д. Хотя В.я зачастую включают пророчества, а последние нередко принимают облик В.й, целесообразно их различать, так как предсказания в целом могут быть отнесены к отдельному типу текстов, характерная особенность которых состоит в том, что их содержание является нейтральным по отношению к личности предсказателя.

Историческое развитие визионерской литературы

В основе В.я лежит определенное психосоматическое состояние, порождающее у находящегося в нем индивида иллюзиютого, что его душа (или тело и душа) покидает мир своего естественного существования и перемещается в иное пространство. При этом визионер находится в состоянии каталепсии, транса или сна.

Запись этих переживаний ведет к появлению В.й как особого типа литературных текстов. В.я были известны и в античности (например, у Платона или Плутарха), однако, в отличие от средневековья, не получили здесь широкого распространения. В структуре и содержании этих античных путешествий в мир иной можно обнаружить определенные параллели с экстатическими потусторонними В.ями средневековья. Не были чужды античности и собрания записей снов религиозного содержания. В Риме, в отличие от Греции, они не пользовались популярностью. Бесспорным прототипом визионерской литературы средневековья стали иудейские и раннехристианские апокалиптические сочинения (подобные новозаветному Апокалипсису); большая их часть относится к числу апокрифов. Одним из наиболее оригинальных сочинений этого типа является «В.е св. Павла», созданное, вероятно, в III в. в Египте. Оно неоднократно подвергалось переработкам в эпоху средневековья, было переведено на народные языки и пользовалось широкой популярностью. В средневековых В.ях в изобилии обнаруживаются реминисценции данного сочинения.

Вплоть до XII в. запись В.й осуществлялась на латинском языке, а основной средой их возникновения были монастыри. Содержание В.й определялось интересом к проблеме посмертного воздаяния грешникам и вознаграждения праведников. (Грехи и добродетели). Доминирующей формой В.й было экстатическое странствование души в ином мире. Эти особенности обнаруживаются уже в собрании В.й, принадлежащем перу папы Григория Великого и помещенном в четвертой книге его «Диалогов». На протяжении раннего средневековья (с известными оговорками это можно утверждать и относительно эпохи позднего средневековья) повествования об опыте откровения включались в состав сочинений иных литературных жанров, чаще всего историографического. Двумя наиболее яркими примерами могут служить исторические труды Григория Турского и Беды Достопочтенного. Вторым по значимости литературным контекстом историй а В.ях была агиография.

Как самостоятельный литературный жанр В.е возникает лишь в последней трети VII в. К этому времени относятся первое В.е, оформленное в виде отдельного текста, и первый сборник В.ий. В.е франкского монаха Барон-та (ок. 678/679 гг.) представляет собой самостоятельное сочинение, включающее заглавие, пролог, описание самого В.ия и эпилог. Повествовательная и событийная структура этого сочинения, отраженная в нем система представлений о потустороннем мире являются типичными для всего жанра потусторонних В.й. Нападение демонов на душу умершего, небесный покровитель, защищающий его, путешествие по местам мучений и блаженства, встречи с душами тех, кого визионер лично знал при жизни, божественное суждение о нем, наконец, возвращение его души в тело -все эти компоненты неизменно присутствуют в В.ях, созданных в латинской Европе с VII по XIII вв. Древнейший из сборников В.й не сохранился, однако его содержание известно по одному из более поздних житий. Он представлял собой собрание рассказов аббатисы Альд-гунды (ок. 694/695 гг.) о пережитом ею опыте божественного откровения: небесных голосах, явлении Спасителя и ангелов.

В каролингскую эпоху возникло значительное число В.й, преследовавших явные политические цели (направленных, например, против Карла Великого). Многие из этих текстов являются откровенным вымыслом, как, например, «В.е Карла III», автор которого, вероятно, пытался воздействовать на порядок престолонаследия. В X в. было создано первое В.е на народном языке. В.е св. Адамнана, написанное на староирландском языке, основано на традиции апокрифических апокалипсисов и содержит выразительное описание мучений грешников в потустороннем мире. В.я самого разного содержания, пережитые лично или записанные с чужих слов, включены в коллекцию В.й, созданную на исходе раннего средневековья Отлохом (ок.1070 г.), монахом баварского монастыря св. Эммерама. В.я по преимуществу эсхатологического характера были собраны видным представителем движения церковной реформы Петром Дамиани (ок.1072 г.).

Наиболее плодотворной эпохой в развитии литературы В.й стал XII в. В течение этого столетия были созданы наиболее значительные, известные и совершенные по форме произведения этого жанра. В то же время в XII в. появились и первые записи опытов мистического откровения. (Мистика). Наряду с монахами в круг визионеров входят и миряне. Одним из наиболее ярких примеров является записанное в Монте-Кассино В.е Альберика (ок. 1117 г.). Здесь визионером является ребенок из рыцарской семьи. Ок. 1149 г. в Регенсбурге монахом по имени Марк было записано одно из самых замечательных и популярных В.й, которое вслед за тем было переведено на все народные языки и упоминалось еще Мартином Лютером - ирландского рыцаря Тнугдала: полное ужасных фантазий и построенное на традиционной жанровой топике повествования о мучениях грешников в потустороннем мире. Не меньшей известностью пользовался переведенный на многие народные языки и также ирландский по происхождению «Трактат о чистилище св. Патрика» (кон. XII в.). В нем рассказывается о странствовании рыцаря Овейна в потустороннем мире, куда он проник, совершая паломничество на один из островов близ Ольстера. Исключительным в ряду визионерских сочинений является записанное на латыни одновременно и независимо друг от друга двумя клириками В.е гол-штинского крестьянина Готшалка (1189 г.): в рассказе о его путешествии в ад причудливо сочетаются элементы традиционной германской мифологии и христианские представления.

К той же эпохе относится появление рассказов о мистических откровениях, пережитых женщинами-визионерками; они в значительной части представляют собой В.я. Процесс интеграции В.й в структуру мистических сочинений приводит к становлению новых литературных форм. В отличие от предыдущей традиции, где доминировало развернутое и подробное описание одного В.я в рамках одного текста, в составе визионерской литературы на данном этапе ее развития преобладает форма своеобразного досье раз-личных божественных даров (сердечного прозрения, появления стигматов и т. д.).

Такая трансформация была, вероятно, связана с общим изменением круга визионеров: с XIII в. он в основном состоял из женщин. В основании их мистических переживаний лежит не картина потустороннего мира, как это было у ранних визионеров, но сопричастность страданиям Богоматери и страстям Христа. Если в В.ях предшествующего периода комбинировались элементы апокрифических рассказов о потусторонних странствованиях, в мистических откровениях высокого и позднего средневековья переосмыслялись тексты великих христианских мистиков, прежде всего Бернара Клервоско-го и Псевдо-Бонавентуры.

Сочинения Хильдегарды Бингенской, одни из первых в этом ряду, представляют собой специфический феномен в истории визионерской литературы. В этих текстах почти не ощущается опыт экстатических переживаний, их содержание сводится в основном к образному осмыслению священной истории, нравоучительным рассуждениям, размышлениям о тайнах природы. Истинной родоначальницей жанра, популярного в католицизме до наших дней, - книги откровений, явленных женщине, наделенной мистическим даром, - является Елизавета из Шенау (1129-1164). Ее В.я имеют источником вдохновения литургические праздники; в них святая, ведомая своим ангелом, странствует по потустороннему миру, по местам страстей Христовых в Иерусалиме и т.д. В.я Елизаветы еще стоят на стыке двух эпох. С одной стороны, в них еще чувствуется несколько, правда, отстраненный интерес к чисто эсхатологическим вопросам, дистанция по отношению к небесному - черты, сближающие ее с В.ями раннего средневековья. С другой стороны, в них присутствует связь между церковным календарем и содержанием откровения, систематическое повторение В.я, аллегоризация увиденного - черты, типичные для второго этапа в истории средневековой литературы откровений. Женская визионерская литература XIII в. и последующих столетий зачастую представляла собой смешение собственно В.й и откровения с биографией, как это, в частности, характерно для южногерманских женских доминиканских монастырей - В.я помещались в контекст житийной литературы (т.н. коллективных житий) или монастырских хроник.

В.я могли также входить в состав сборников exempla (Цезарий Гейстербахский, Эть-ен де Бурбон), но самое существенное место описание визионерского опыта занимало в житиях святых. Порой весь текст жития состоял из повествований об откровениях, явленных герою, например, жизнеописания Фридриха Грешника (ок.1328 г.). Таким образом, в эту эпоху сложился новый тип литературных текстов, для которого характерно смешение черт традиционного жития и книги откровений - в частности, в досье бегин-ки из Вены Агнессы Бланбекин (ок.1315 г.).

Среди многочисленных текстов XIV в. наиболее важными являются «Откровения» Бригитты Шведской, а также «Письма» и «Книга» Екатерины Сиенской. «Откровения» Бригитты Шведской представляют собой главным образом слышанные ею изречения Христа и Богоматери. В них можно выделить основные, многократно повторяющиеся темы, такие, как возвещение божьего суда на земле или суждения о судьбе души в потустороннем мире. Для откровений Екатерины Сиенской также характерно доминирование определенных, хотя и иных, нежели у Бригитты, мотивов. Общим для обеих визионерок было активное участие в церковно-политической борьбе своего времени. В их сочинениях звучат призывы к возвращению папства из Авиньона в Рим и к реформе церкви.

Отличительными особенностями большинства В.й XIII и XIV вв. являются их сосредоточенность на мистическом общении с Христом, постоянное использование символов и аллегорий, а также значительная роль прямых обращений к визионеру из потустороннего мира. В большинстве случаев эти тексты записаны на народных языках, что соответствует общим тенденциям литературного развития Западной Европы.

Эти черты в значительной степени сохраняются и в В.ях XV столетия, которые, однако, отличаются и рядом новшеств. Например, можно отметить возвращение столь типичного для ранних В.й интереса к эсхатологии. С другой стороны, еще более сильным в личном мистическом опыте становится мотив переживания страстей Христовых, равно как и переосмысление в В.ях евангельских повествований. К концу столетия значительно возрастает число визионеров-мужчин, однако женщины по-прежнему составляют абсолютное большинство.

Процесс создания текста

Жанр литературы откровения возникает в контексте религиозных переживаний, которые определяли его содержание. При литературоведческом подходе фактор значимости личного религиозного опыта, лежащего в основе визионерских текстов, зачастую не учитывается. Обосновывается это тем, что, с одной стороны, характер этих переживаний у разных визионеров во многом единообразен, а с другой - язык и стиль, используемые для их вербальной артикуляции, отличаются высокой степенью клишированности. И то, и другое типично для средневековой ментальности и литературы. Поскольку большинство визионеров были благочестивыми христианами, то и возникающие в их сознании образы имели своим источником текст Библии и иных религиозных сочинений, а при их артикуляции использовались предоставляемые клерикальным дискурсом формальные приемы. Нельзя отрицать, что значительное число откровений (равно как и пророчеств) являются бесспорным вымыслом, что подкрепляет отношение ко всем текстам этого рода как к чисто литературному феномену, а к их возникновению - как продиктованному сугубо практическими, например, политико-идеологическими или дидактическими, целями. Разнообразие и многочисленность символов и аллегорий в В.ях, использование Данте и многими другими поэтами типической формы потустороннего В.я предопределяют отношение к ним современных исследователей как к единому типу литературных произведений, специфика которого лежит в универсальном использовании аллегорического языка. Подобные суждения находятся в очевидном противоречии с высказываниями самих текстов. Как сами визионеры, так и те, кто фиксировал их слова, постоянно подчеркивают подлинность записанных В.й. Существование вымышленных текстов не является аргументом в пользу подложности большинства. Реальность психосоматических переживаний подтверждается научными исследованиями в сфере религиозной психологии. Тексты средневековых В.й необходимо рассматривать как повествования о подлинных религиозных переживаниях, подтверждением чему служат не только тексты самих В.й, но и свидетельства иного рода. Реальность мистических откровений Бригитты Шведской неоднократно подчеркивается не только в ее «Книге откровений», но и в написанном ее духовными наставниками житии, а также в материалах ка-нонизационого процесса.Канонизация). Существует ряд В.й, которые можно с равной степенью уверенности считать как истинными, так и вымышленными. В целом, однако, тексты В.й можно рассматривать в качестве отражения реального опыта религиозных переживаний, если не имеется каких-либо бесспорных доказательств противного.

Каким же образом на основании В.я как религиозного переживания создается В.е как литературный текст? Можно выделить несколько возможных путей. Наиболее редким является случай, когда визионер (например, Екатерина Сиенская) проговаривал свои экстатические впечатления непосредственно в процессе их переживания. Обычно же визионер должен был первоначально осмыслить свои В.я и облечь их образы в определенную словесную форму - процедура, аналогичная нашим попыткам рассказать о своих снах. Большинство визионеров так или иначе убеждались, что возможности их языка были слишком ограничены для выполнения этой задачи. Это объясняется не только исключительностью увиденного, но и сознанием (по крайней мере, это верно в отношении образованных визионеров), что все представшее перед ними в столь убедительно пластичных образах могло бы в силу догмата о бестелесности Бога, души и потустороннего мира найти иное воплощение.

Запись В.я могла осуществляться как самим визионером, так и кем-то из его окружения. В эпоху раннего и высокого средневековья самостоятельная фиксация В.я встречается крайне редко, такие случаи носят единичный характер. Начиная с XII в. они становятся все более многочисленными: так, Екатерина Сиенская сама записывала свои откровения как на латинском, так и на итальянском языке. Примечательно, что даже в этом случае не обязательно речь идет от первого лица: выказывая смирение и следуя античной традиции, визионер описывает собственные переживания в третьем лице.

Проблема аутентичности В.й имеет и другой аспект. Даже в тех случаях, когда визионер сам описывал свои В.я или мог засвидетельствовать истинность осуществленной другим лицом записи, нет гарантии, что текст не претерпел в последующем редакционных исправлений, в том числе со стороны самого визионера. Например, Юлиана из Нориджа описала свои В.я в 1373 г. немедленно после того, как пережила их. Однако двадцать лет спустя она вновь обратилась к этому тексту и составила иную редакцию, дополнив ее и перетолковав.

Более распространенным способом литературной фиксации В.й является их запись со слов визионера другим лицом: Хил ьдегар-да Бингенская диктовала своим секретарям и, позволяя им делать стилистические исправления, была предельно придирчива к смысловым искажениям, и даже иллюстрации к тексту создавались под ее контролем.

Каким образом осуществлялось взаимодействие между визионером и автором письменного текста, хорошо видно на примере Liber de vere fidelium experientia Анджелы из Фолиньо, В.я которой записывал ее дядя и духовник Арнальд. Он оставил ряд замечаний, описывающих эту процедуру. Анджела рассказывала ему о своих мистических переживаниях в первом лице и на народном языке, он же, повторяя услышанное, передавал повествование в третьем лице в соответствии с нормами литературной латыни. В его отсутствие откровения Анджелы записывались на родном языке кем-то другим, а Арнальд позже переводил их на латынь. Он отмечает свою точность в передаче услышанного, подчеркивая, что он не вставил от себя ни слова и многократно перечитывал Анджеле свой текст. Вместе с тем он признает, что ее повествование иногда было слишком подробным, и он не мог его дословно зафиксировать. Его племянница порой не признавала собственных высказываний, а иногда даже возмущалась, что его формулировки не отражают силы ее вдохновения. Арнальд в свою очередь утверждает, что бывали случаи, когда он попросту не мог уразуметь смысла сказанного ею. Описанная ситуация имеет много черт, типических для отношений визионера и лица, записывающего В.я, или точнее -для соотношения В.я и его литературной формы. Записывающий, несмотря на стремление к точности, неизбежно привносил какие-то искажения. Их причины следующие: 1) перевод на другой язык; 2) необходимость сокращений; 3) неспособность лица, лишенного визионерского дара, адекватно воспринять как эсхатологические или мистические образы, так и саму логику сознания визионера.

Однако ряд примеров указывает на возможность достаточно точной передачи содержания В.й при их литературной записи. Крестьянин Готшалк из Голштинии рассказывал о своем В.й многим, в том числе двум клирикам, записавшим это В.е на латыни: несмотря на то, что обе версии возникли независимо друг от друга, их содержание по существу дела совершенно идентично.

Особую группу составляют В.я, запись которых осуществлялась без непосредственного контакта визионера и автора литературной версии. Григорий Великий одним из первых представил в своих «Диалогах» описание В.й и других форм личного откровения, которые были известны ему из устной традиции. Подобным же образом поступали и многие позднейшие составители сборников exempla. Многочисленные книги откровений имели своим первоисточником как письменные повествования, так и устные предания.

Изменения в текстах В.й, произведенные не самим визионером или с его ведома, можно определить как внешнее редактирование. Высшие церковные инстанции не упускали из рук контроль над содержанием подобных текстов. Известно, например, что Scivias Хильдегарды Бингенской были внимательно изучены не только Бернаром Клервоским, но и папой Евгением III. Одной из форм «внешнего редактирования» можно считать такие изменения текстов, в результате которых они «теряли» авторство и переписывались без указания имени визионера. Распространенной формой редактирования была тематическая перегруппировка В.й. Например, некий редактор создал на основе второй редакции Liber Анджелы из Фолиньо третий вариант: он поменял порядок деления на главы в тех разделах, которые касались мистического переживания страстей Христовых, объединил во вновь созданной им вводной главе все биографические сведения и дополнил текст собственными толкованиями.

В.я переводились с одного языка на другой, чаще всего с латыни на народные языки, гораздо реже - с народного языка на латынь или с одного народного языка на другой. Тексты В.й верифицировались, включались в состав сочинений иного рода. Например, Валафрид Страбон облек в поэтическую форму «В.е Веттина» вскоре после создания первоначальной прозаической редакции. Анонимный автор в написанной гекзаметром поэме свел воедино В.я, описанные Григорием Великим, Бедой Достопочтенным, рядом агиографических памятников, а также В.я Фурсы, Тнугдала, Овейна. Поэтическая форма нередко использовалась в случае перевода на народные языки. Создавались поэтические обработки и мистических В.й, хотя и реже, чем В.й загробного мира. Мистические В.я охотно использовались в теоретических и дидактических сочинениях. Уже за пределами средневековья стоит использование сюжетов В.й в драматургии.

Наконец, необходимо коснуться проблемы недостоверности В.й и их фальсификации. Безусловно вымышлены, например, В.я, созданные в окружении Хинкмара Реймсского. Их цель - пропаганда определенных политических взглядов. В.я загробного мира, кроме того, могли создаваться и использоваться как средство решения религиозно-дидактических задач - исправления нравов и воспитания; пример тому - позднесредне-вековое «В.е Лазаря». Вместе с тем наличие в В.й признаков религиозной или политической ангажированности не является достаточным аргументом в пользу его вымышленно-сти (одно из «откровений» Бригитты Шведской, автограф которого сохранился до наших дней, содержит обращенный к Бригитте призыв Богоматери оказать помощь шведскому королю Магнусу II).

Распространенной практикой было официальное церковное подтверждение аутентичности визионерских текстов, а их широкое использование подкреплялось авторитетом «докторов» церкви. Формальным свидетельством достоверности было предварявшее основной текст рекомендательное обращение или пролог.

Функции визионерской литературы

Переживание откровения оказывало глубокое воздействие на человека: звучавшее в нем божественное послание могло заставить человека решительно поменять привычный образ жизни либо, напротив, укрепить его уверенность в избранном пути. В большинстве случаев визионерский опыт имел практические последствия в сфере личного поведения. Они могли быть как явными для всех - например, основание нового религиозного ордена (Бригитта Шведская) или монастыря (что приписывается императору Карлу IV), участие в крестовом походе (Тнугдал); так и чисто внутренними, ограниченными сферой личного благочестия - изменением форм индивидуальной аскезы (св. Вильбирг) или использованием новой молитвы (св. Годрих). Более существенным, однако, представляется вопрос о функциях литературы откровения в средневековом обществе.

В ряде случаев запись В.я могла иметь своей целью чисто индивидуальное использование и не предназначалась для обнародования. В целом, однако, тенденция к ограничению сферы распространения и социального воздействия опыта религиозного откровения, равно как и стремление придать историям о В.ях эзотерический характер, не получила развития. Доминирующей, бесспорно, была практика возможно более широкой популяризации индивидуального опыта откровения.

Записывающие В.е стремились сделать его доступным для читательской аудитории. Создавая свои тексты, они, очевидно, были уверены, что исполняют свой религиозный долг, приближая читателей к единственно существенной для верующих цели - достижению Царства Божьего. Сцены мучений грешников в «В.й Тнугдала», нарисованные его автором, монахом Марком из Регенсбурга, с незаурядным литературным мастерством и почти садистской выразительностью, служат религиозно-нравственной задаче - предостеречь верующих от греха. Аналогичные цели преследовали последующие переписчики, переводчики и редакторы этих текстов. Например, в прологе древненорвежского перевода «В.я Тнугдала» сказано, что король Хакон приказал выполнить его для духовного утешения и усовершенствования. Пожелание императора Максимилиана I о печатном издании на немецком и латинском языке откровений Бригитты Шведской было связано с заботой о совершенствовании духовного состояния своих подданных и исправлении их жизни.

Имеется целый ряд свидетельств о том, сколь значимо для читателей В.й было само соприкосновение с текстом, имеющим бого-вдохновенное происхождение. В.я воспринимались не столько как дидактическая литература, сколько как прямое обращение Бога. Вероятно, именно по этой причине пересказы В.й столь часто встречаются в средневековой историографии, в целом ориентированной на достоверное изложение фактов. В сочинениях Беды Достопочтенного, Рауля Глабера, Матвея Парижского и др. содержатся описания В.й загробного мира, за которыми стоит письменная традиция. Вера в истинность В.й была столь высока, что, в глазах историков, они представали наиболее предпочтительным историческим источником. Так, Альберих из Труафонтен отмечает, что, хотя об истории Кельна есть много свидетельств, только откровения св. Елизаветы позволили установить истину в отношении самой знаменитой кельнской святой, мученицы Урсулы, и одиннадцати тысяч девственниц.

Для читателя В.я оно было источником истинного знания, знания, которое в контексте средневекового менталитета имело онтологический смысл. В В.и представало подробно и конкретно то, о чем лишь едва упоминалось в Библии. Истории о В.ях и откровениях часто использовались в проповедях. Акты канонизационного процесса Бригитты Шведской сообщают, что ее откровения о грозящих шведам тяжких испытаниях в 1350 г. звучали во многих приходских храмах. В рукописях «В.я Баронта» и «Чистилища св. Патрика» имеются интерполяции, попавшие туда из проповедей. Монах-картузианец и теолог Иоган Хаген отмечает в своих комментариях к «В.ю Тнугдала», что оно использовалось многими докторами и учеными проповедниками, когда они говорили с народом.

Литература откровения выполняла и развлекательные функции, в ней бесспорно присутствовал момент фиктивной реализации скрытых или осознанных желаний средневекового человека. Нарративные тексты могли восприниматься в качестве увлекательного чтения: путешествие визионера в потусторонний мир имело нечто общее с queste или aventure рыцарских романов. Картины мучений ничуть этому не препятствовали. Следуя Библии, прежде всего пророчеству Исайи (66,24) и притче о Лазаре и богаче (Лук. 16, 19), средневековые люди верили, что после смерти грешники и блаженные будут видеть участь друг друга и что блаженство праведников не может быть нарушено ничем, даже состраданием. Именно поэтому грешники в В.ях зачастую изображены в таком гротескном и нечеловеческом виде. Читатель В.й, испытывая отвращение к грешникам, вероятно, развлекался описанием их мучений. В сценах загробных мучений зачастую обнаруживается проекция чувства личной мести и неприязни: наряду с анонимными грешниками в них присутствуют личности, знакомые визионеру. Противоположный смысл имели В.я, в которых представали образы рая и загробного блаженства: в них отражались как скрытые чаяния самого визионера, так и желанная для его аудитории самоидентификация.

Некоторые В.я выполняли функцию упрочения престижа церковных учреждений, например, монашеских орденов, к которым принадлежал тот или иной визионер. Из В.я могло стать известно, что в потустороннем мире цистерцианцы пользуются большим почетом, чем бенедиктинцы; внутри ордена такие В.я были особенно популярны и переписывались из поколения в поколение.Монашество). Влияние В.й могло сказываться в сфере общественного поведения. Популярность «Трактата о чистилище св. Патрика» и «В.я Овейна» послужила стимулом к развитию паломничества в Ирландию к описанной в них чудесной пещере. С популярностью данного жанра связана также практика массовых покаянных движений в эпоху позднего средневековья.

Литература: Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981; Ca го zz i С. Le Voyage de l'âme dans l'au-delà d'après la littérature latine (Ve-XIIe siècle). Roma, 1994; Ciccharese M.P. Aile origini délia letteratura délie visioni: il contributo di Gregorio di Tours // Studi storico-religiosi 5. 1981. P. 251-266; Dictionnaire de spiritualité ascétique et mystique. P., 1931; Din zel bac her P. Révélationes (Typologie des sources du Moyen Age occidental, 57). Turnhout, 1991 ; Idem. Vision und Visionsliterarur im Mittelalter. Stuttgart, 1981; Idem. Mittelalterliche Visionsliteratur. Darmstadt, 1989; Idem (Hg.) Wörterbuch der Mystik. Stuttgart, 1989; Idem. Europäische Frauenmystik des Mittelalters. Ein Überblick // Frauenmystik im Mittelalter / hg. P.Dinzelbacher, D.Bauer. Ostfildern, L990; Idem. Christliche Mystik im Abendland. Ihre Geschichte von den Anfängen bis zum Ende des Mittelalters. Padeborn, 1994; S i 1 verstei n Th. The Vision of Saint Paul. New Links and Patterns in the Western Tradition // Archives d'histoire doctrinale et littéraire du Moyen Age 34, 1959. P. 199-248; Vo ig t M. Beiträge zur Geschichte der Visionenliteratur im Mittelalter. Leipzig, 1924; Volken L. Die Offenbarungen in der Kirche. Innsbruck , 1965.

П. Динцельбахер

В начало словаря