У Гегеля в "Феноменологии духа" при изложении им странствий человеческого духа как Духа вообще, имплицитно был изложен закон становления и развития всякой системы в ходе ее самостроительства и самопознания. А цивилизация и культура, вместе со своими "квази", составляет как раз единую такую систему. Речь у Гегеля идет о принципе, согласно которому всякое нарушение системности на пути становления духа (редукция системы к одному из элементов, ускорение развития, "спрямление" или "перепрыгивание" через определенные этапы) тут же извращает само развитие. Истина становится ложью, система выворачивается наизнанку, развитие предстает событиями извращенного мира. Мы бы сказали так, что пространство цивилизации и культуры выворачивается пространствами квазикультуры и квазицивилизации. Это происходит, по-видимому, всегда, когда субъективная воля навязывается объективному ходу вещей, когда она подменяет волю объективную. Этот принцип, или, если хотите, закон оказывается весьма конструктивным и эвристичным для такого специфического вида деятельности, каким является осуществление пути человека из цивилизации в культуру. Именно здесь чаще всего появляется искушение навязать объективному ходу вещей субъективную волю. Тенденция к технологизации всего – от создания книг и фильмов – до действий педагога и воспитателя, принявшая в последнее время характер эпидемии, есть желание "спрямить путь", перепрыгнуть ступени "лествицы", чтобы быстрее и эффективнее достигнуть желаемого результата. В итоге все четыре описанных нами пространства начинают вокруг человека водить хоровод, замыкая его в кольцо безысходных и безвыходных обстоятельств. Охарактеризованная нами с точки зрения взаимодействия с человеком цивилизация и культура, квазицивилизация и квазикультура в своей сущности могут быть определены через их центр – системообразующую ось, вокруг которой строится каждое из пространств. Для цивилизации – это вещь и эгос, для культуры – это Бог и коммунитас, для квазикультуры – это гуманизм в отсутствии Бога и удовольствие, для квазицивилизации – это комфорт в отсутствии совести. Все эти четыре пространства смыкает воедино каждый человек в своей жизни, смыкает не только практическими действиями, но и действиями своего разума, действиями в сфере движения слов. На все вопросы, поставленные Пилатом, Христос, как известно, отвечал молчанием, в том числе и на вопрос: что есть истина? В этом молчании – суть христианской гносеологии и шире – гносеологии культуры. Но в человеческой истории не раз складывались обстоятельства, при которых молчать было невозможно. "Не могу молчать", – восклицал в таких обстоятельствах Толстой. Это обстоятельство разлома, рассогласования в человеке и обществе ритмов цивилизации и культуры. В данных обстоятельствах не молчать – значит разговаривать с людьми по поводу истины.
Для разговоров с Богом нужны другие обстоятельства: когда "ночь темна, пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит", заметьте – "пустыня"! Вот и приходится человеку либо говорить, но тогда гносеология вытесняет антропологию, а цивилизация – культуру, либо молчать, тогда антропология становится антропософией, а цивилизация замещается культурой.
У культуры есть, конечно, имманентная ей гносеология. Она состоит в том, чтобы молчать в ответ на вопрос: что есть истина. Но любое молчание – пошлость при любых условиях, когда за ним не следует Голгофа. Обычному человеку хочется избежать подлинной Голгофы. Тогда он выходит в пространство "квази", где говорение и молчание уравниваются, где разговор становится часто оговором, а молчание – умолчанием.
Наследие, оставленное философией, в особенности христианской философией, представляет собой рассказ о духовном опыте человека. Современники философов могли бы отождествлять себя с этим опытом. Мы хотим спросить сегодня: а наш опыт тоже имеет значение? Современная рефлексия по поводу уже написанного философами приводит к странному выводу: выходит, каждый из них и есть Адам. То есть человек – идеал? Но в таком случае человечество прозевало много вторых пришествий! Духовный опыт, описанный антропософией, сводится если не к ответам, то, по крайней мере, к постановкам следующих десяти вопросов:
1. Что движет человеком в мире?
2. Почему движется человек в мире в поисках истины?
3. Как в этом движении преодолеть соблазн объективизма, уничтожающий человека?
4. Как отделить направление уничтожения от направления восстановления?
5. Как избежать уничтожения, когда решаются все проблемы и уж, действительно, некому молчать?
6. Если восстановление, то как, будучи в этом мире, занять позицию выше мира?
7. Как обрести дорогу к тому, кто ставит человека в позицию выше мира?
8. Кто это: Бог или его антипод?
9. Как прийти к Богу, избегая при этом банального ответа Николая Бердяева: делай как я?
10. Как это делать, в таком случае, самостоятельно в наши дни?
Объективное значение, например, опыта Бердяева состоит в открытии того, что человек находится между полюсами: Бог и Бездна. Чтобы электрический мотор работал, ротор надо поместить между полюсами. При этом, между прочим, один вид энергии будет превращаться в другой. Перед человеком открывается возможность перевода трансцендентной энергии в энергию посюстороннюю, только стань между полюсами, осознай свое место в мире четырех пространств и осознай наиболее эффективный путь движения в сторону культуры. Движение, начинающееся в такой позиции – позиции осознания, и переводит энергию трансцендентного в энергию посюстороннюю: энергию смыслов, энергию мифов, энергию слова, энергию духовной жизни. Конечно, это факт мистический для тех, кто не видит единства четырех пространств, кто не видит возможности для себя в любой ситуации избрать направление к культуре. Вся иная логика бессильна и бесполезна. Здесь бессильна и бесполезна даже логика науки, здесь действует логика Образа и образов. Человеку дано не только производить вещь, но и наблюдать постоянную "перевещенность", вещную избыточность мира, мира, в котором тесно не только Духу, но и душе. Больше вещности – меньше духовного пространства. Так что логика пути в культуру – это логика обеднения мира вещей. Надо обеднить мир, только пустыня внемлет Богу. Обеднить мир конечного – значит, не уничтожать вещи, громить машины, как луддиты. Это означает ослабить в себе привязанность к миру вещей, к конечному миру и усилить тягу к миру вечному. Христос показал, что вовсе не обязательно быть ученым и владеть логикой вещей, научной логикой. Все отмечено Божьим промыслом. Но тогда все очень просто. Зачем духовные искания? Простота сегодня больше, чем святость, претит нынешнему веку: кивая на сложность легко оправдать свое невежество – нет, не все просто. Онтология оптимизма состоит в том, что его надо реально выстрадать, выстрадать собой, своей жизнью. При этом надо сохранить свое "Я", своего внутреннего человека, как призму, сквозь которую можно смотреть на мир, видя его подлинную сложность и весь спектр его составляющих. Сохранять "я", не думая о себе как о великом и единственном, то есть, не выпадая в пространство цивилизации, сложно, но возможно. Эта возможность реализуется, если человек просто живет, а не делает карьеру. Поскольку есть жизнь и жизнь, есть карьера и карьера. –
Есть карьера: отдых, Ривьера, другие места.
И есть карьера:
Голгофа, и вера, и образ
Христа.
Жизнь, как взаимодействие всех четырех пространств, ставит постоянно перед человеком множество проблем. И поэтому возникает нужда научиться решать эти проблемы. Есть учебники: мы по очереди снимаем их с полок и, решая, учимся. Это все так обыденно и привычно. Но рано или поздно обнаруживается странность. Мистически, то есть необъяснимым образом, мы обнаруживаем, что все учебники – один и тот же задачник, и состоит он из одной – единственной задачи, но главной, от которой зависит: вверх или вниз, к человеку или от него. И тогда пробил час, колесо завертелось, дух начинает разматывать ленту своего богатства, геном рождает генотип, начинается беседа – диалог в человеке человека и Бога. ХХ век рождался не в пламени свечей, а в пламени пожаров. Начавшийся ХХI хочет не пожаров, но свечей. В поисках той самой свечи, которая «горела на столе», в поисках первооснов, в поисках Адама возможно найти решение главной проблемы.
Наше исследование – разговор о том, что вертикаль и горизонталь составляют не только координаты жизни каждого человека, но и направление его жизнедеятельности. Не найдя вертикали или утратив ее, человек замыкается в пространстве цивилизации и не находит выхода. Его окружают призраки ложных ценностей и ложных ориентиров. В присутствии вертикали призраки уходят, если "вера неизменна" (В. Соловьев).
Средствами преодоления тупиков цивилизационного пространства и связанных с ним пространств "квази" является, по нашему мнению, воспитание и изменение содержания образования. Понятие образования в человеческой истории едва ли не важнейшее для понимания непрерывности этой истории. Именно через образование и воспитание осуществляется связь времен. Однако образование, имея своей основой цивилизацию, очень часто формирует человека, не заботясь о его личности. Классическая наука в своих истоках восходит к Аристотелю, который в отличие от Платона предложил идею бытия как мира без человека, мира, существующего по собственным законам и меркам, идею мира как самодостаточную и без человека сумму обстоятельств. На этой философской основе в эпоху Возрождения и Просвещения рождается материалистическое и эмпирическое понимание науки как способа описания этих бесчеловечных обстоятельств. Философским осмыслением такого классического варианта науки является, как известно, позитивизм, отрицающий во всех его видах как раз значение философии в развитии и функционировании науки. На основе этой философии образование элиминирует не только философию, но и автоматически все, что связано с личностью и духовностью. Такая классическая наука активно отторгает этику и вообще культуру как инородный элемент. Если история не терпит сослагательного наклонения, то наука не терпит императивного. Единственное, что она может, это превращаться в непосредственную производительную силу, ставя человечество на грань гибели в логике цивилизационного развития. Выход, на наш взгляд, возможен в том, чтобы изменить, так сказать, формат науки, она должна перейти на рельсы неклассического развития. Неклассическая наука имеет своим истоком философию Платона, который считал, что человек живет ради гармонии со Вселенной, причем, эта Вселенная соразмерна человеку. Логическим развитием такого представления является учение о Вселенной, развитое в христианстве. Именно в христианстве и на его основе формируется представление, которое и требует, и обосновывает необходимость познания Вселенной, и, одновременно, формирует органическое отношение к этой Вселенной на основе высших духовных ценностей. В результате получается мировоззрение больше научного, выходящее за рамки цивилизации; мировоззрение, которое ведет человека к культуре, оно дает человеку свободу мысли и действия, свободу взаимодействия и с имманентным, и с трансцендентным. В итоге для неклассической науки характерным оказывается такое представление о мире, которое образно описал К. Льюис: "…Природа смертна: мы ее переживем. Когда погаснут все солнца, каждый из нас будет жить…Вы никогда не общались со смертными. Смертны нации, культуры, произведения искусства. Но шутим мы, работаем, дружим с бессмертными, на бессмертных женимся, бессмертных мучаем и унижаем"[131]. Такое понимание человека формируется в пространстве подлинной культуры, и оно дает нам основания для оптимизма. Не человек – мера всех вещей, а бессмертная и верящая душа человека есть мера всех вещей. Поэтому должна меняться не только наука, но и образование. Через соединение науки и образования с культурой возможно создание обстоятельств для "самостояния" человека. Так что, если классическая компонента науки в образовании дает возможность строить процесс образования исключительно в пространстве цивилизации, то неклассическая наука, а соответственно, и неклассическое образование открывают дорогу для разрешения этих проблем.
В любых тупиках цивилизации, в любом ее лабиринте для человека всегда есть выход. Этот выход в том, чтобы подняться над лабиринтом - над пространством цивилизации. Сначала поднять себя до культуры, а затем - и до ее Центра.
Цивилизация – это пространство, помимо которого человек не может жить, но зато он может понять, что цивилизация – это всего лишь поле пользы. Следующий шаг состоит в том, чтобы понять простую истину: "какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит" (Мф. 16,26).
Даже находясь в цивилизации, квазикультуре и квазицивилизации, человек может осуществлять выбор: сжигать или не сжигать свою совесть. В этом исследовании мы хотели показать, что, сжигая совесть, мы сжигаем и себя, становимся лжесовестниками, сожженными в совести своей. (1Тм. 4,2).