V. АНТРОПОЛОГИЧЕСКАЯ АСИММЕТРИЯ ЦИВИЛИЗАЦИИ И КУЛЬТУРЫ
Цивилизация и культура как пространство эгоса и коммунитас формируют совершенно разные социально-психологические установки человека на жизнь в социуме. Цивилизация, как мы видели, основанная на "корысти и сребролюбии", формирует установку на эгоизм. У Шекспира Король Иоанн говорит, обращаясь к Филиппу Фоконбритту:
Весь мир от первых дней уравновешен,
По ровному пути направлен прямо.
Но выгода – бессовестный толчок,
Косой удар – всесильная корысть –
Его заставит отклониться, сбиться с пути прямого[94]
Культура же формирует установку человека на альтруизм. Вообще-то понятие "альтруизм" изобретено Огюстом Контом, то есть это понятие позитивистской философии. Оно означает простую противоположность эгоизму. Означает заложенную в человеке потребность жертвовать, в первую очередь, во имя общества. Альтруизм нечто близкое к пониманию общественного инстинкта. Эфроимсон в своей, когда-то знаменитой, работе "Родословная альтруизма" показал, что альтруизм присущ многим живым существам, в том числе и человеку, на биологической основе. Для понимания направленности воздействия культуры на душевную жизнь человека достаточно даже такого понимания альтруизма. Хотя в традициях русской философии принято рассматривать альтруизм как низшую, менее совершенную, менее развитую форму отношения человека к человеку, чем христианская любовь. Л.А. Тихомиров говорит о том, что альтруизм представляет собой полную противоположность христианской любви. Примерно в том же направлении мыслил и В. Соловьев, различая жалость и альтруизм. Этот аспект, в понимании различия альтруизма и христианский любви, очень важен для более глубокого понимания культуры. Культура, воздействуя на свойства и качества человека, формируя определенные социально-психологические установки в нем, тем самым развивает и укрепляет личностные качества в человеке в отличие от цивилизации, которая формирует и развивает у человека качества не ангела, а зверя, то есть укрепляет в человеке его животное начало. Так что с помощью понятия "христианская любовь" подчеркивается более глубокое, более плодотворное воздействие культурного человека, чем просто формирование альтруизма. Л.А. Тихомиров прав, когда пишет, что "у альтруистов…Бог повсюду заменяется обществом. Эта замена Бога обществом составляет страшный обман, понятный для христианина…Альтруизм упраздняет личные начала и на его место ставит коллективные"[95]. С этим обстоятельством связано и формирование различных мировоззренческих установок для цивилизационного и культурного пространства. Живя в реальном времени, человек большую часть своей жизни проводит, так сказать, между цивилизацией и культурой, в пространстве их взаимодействия. И поэтому он оказывается в положении рыцаря на распутье. Перекресток, который ему надо преодолевать – это не только выбор между эгоизмом и альтруизмом, но и выбор между материализмом и идеализмом.
Философией цивилизации является материализм, причем, скорее всего, диалектический материализм. "Марксизм, – писал Б.П. Вышеславцев, – есть мировоззрение индустриализма"[96]. Есть косвенное доказательство истинности материализма как мировоззрения относительно цивилизации. На него постоянно натыкаются все, кто берется критиковать марксизм. Но, увлеченные критикой, они этого не замечают. Например, тот же Вышеславцев пишет: "Что же остается от марксизма, от падения материализма, экономизма и техницизма? От марксизма ничего не остается. Но материя, экономика и техника остаются на своем месте; однако именно на своем месте, без права захватывать не принадлежащую им сферу культуры"[97]. Но что же из этого следует? Из этого следуют, по крайней мере, два вывода. Первый: экономика, материализм и техницизм не есть культура. И второй: материализм есть все-таки философия экономики и техницизма. Ранее мы уже говорили о различных негативных последствиях воздействия материалистического мировоззрения на человека. Но цивилизация в целом не является курортным пространством для людей. Тем не менее, все те антропоцентричные воздействия цивилизации на человека, о которых ведется речь в этом исследовании, вкладываются целиком в материалистическое мировоззрение. Более того, цивилизация понуждает человека в своем пространстве действовать материалистически, как бы этому ни сопротивлялся человек.
Асимметрия состоит в том, что культурное же пространство может быть понято только в рамках идеалистического мировоззрения. Более того, культурное пространство постоянно воспроизводит это мировоззрение. Всякие попытки приложить идеалистические мерки к цивилизации также наивны и бесплодны, как и попытки приложить к культуре мерки материализма. Так, например, Бердяев хотел построить идеалистическую философию для цивилизации, где идеалы были бы главным полюсом этих рассуждений. У него, по существу, получается мистическая логическая сетка, лишенная конкретно-исторического содержания, своеобразная мелодия символов для сольного слушания, где слушателем является сам исполнитель. Таким образом, ни материализм, ни идеализм не является единственной и абсолютно верной философией. Когда Ленин говорил о том, что "история философии есть история борьбы материализма и идеализма", он был абсолютно прав. Такой была, есть и будет история философии, пока существует цивилизация и культура.
Философия располагается на кромке между вечным и временным. Цивилизация развивается во времени, а культура в себе содержит вечное (что не есть вечное, выпадает из поля культуры), поэтому конкретные люди, живущие в историческом времени цивилизации вынуждены каждый раз адаптировать вечное историческим условиям своей эпохи. Всякий раз первоначально возникает проблема отыскания ПРИНЦИПОВ такой работы. Это как раз и делает философия. Поэтому она и есть эпоха, схваченная в мыслях. Философия обобщает время цивилизации и его основное содержание, а также формулирует принципы, следуя которым, можно успешно и конструктивно адаптировать культуру к цивилизации именно в данную эпоху. Причем это вовсе не должно быть обязательным изобретением новых принципов, часто философия переоткрывает когда-то созданные и забытые.
Затем наступает очередь науки, цель которой состоит в том, чтобы формулировать идеи такой адаптации. Затем вступает в действие практическая наука, которая формулирует теоретические идеи практического воплощения возможного в действительность. При этом заметим, что понятие возможного включает в себя не только онтологические возможности цивилизации, но и свободу, нравственность и другие, культурные в своей основе, параметры возможного, а действительность включают в себя не только полученные главные и побочные результаты, но и их оценку. Таким образом происходит постоянное возвращение из цивилизации в культуру. Во взаимодействии цивилизации и культуры через человека действительность человека напоминает герменевтический круг (лучше сказать, спираль), когда каждый раз погружение цивилизации в культуру и наоборот рождают новые взгляды, новые оценки, создают новые возможности и действительность.
Новая действительность – это не только объективно обусловленное и данное, но реальность, которая всякий раз оценивается нами под иным углом зрения: «теперь я вижу все в новом свете», «спала пелена с глаз», «открылись глаза», - все это новые действительности, возникающие в результате хождения человека по цивилизационно-культурной спирали.
Из сказанного в этом разделе вытекает важнейший принцип определения сущности бытия человека в культурноцивилизационном пространстве. Этот принцип заключается в том, что человек, живя в реальном времени, вынужден ориентироваться то на цивилизацию, то на культуру, поскольку он не является двуликим Янусом. Но с учетом даже уже рассмотренных нами элементов асимметричности воздействия цивилизации и культуры на человека, можно сделать еще одно наблюдение. Находясь на характеризуемом нами перекрестке, мы заметим, что дорога в сторону цивилизации, то есть в сторону эгоизма и материализма, протоптана значительно большим количеством людей. Это не случайно. Ведь человек, идя в сторону цивилизации, следует за своими потребностями, за возможностями все большего и большего удовлетворения этих потребностей. Возникает такое чувство, которое А.С. Макаренко называл "завтрашней радостью и истинным стимулом человеческой жизни". Это радость особого рода – радость по горизонтали, радость приобретения, потребления, исполнения. Так что движение в сторону цивилизации рождает чувство удовольствия и человек, влекомый погоней за удовольствиями, все больше и больше погружается в цивилизацию.
Совершенно иначе обстоит дело с человеком, который решил идти в сторону культуры. Движение в этом направлении как раз удаляет человека от витальных потребностей, оно предполагает все большее и большее удаление от горизонтальных удовольствий. "Мужество трудно сохранить. Ведь разлагаться и предаваться излишествам очень приятно; это гораздо легче, чем соблюдать верность, доблесть, жертвовать жизнью ради своей Родины"[98]. Движение в культуру дает возможность человеку, дает ему надежду развить в себе подлинно человеческие качества, но за это приходится платить. Платить не только отказом от удовольствий, но аскетизмом и страданием. "Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню для искушения от диявола" (Мф. 4, 1) Здесь ключевое слово, на наш взгляд, пустыня. Потому что только там можно победить диявола. Это, конечно, не означает, что каждый человек должен тут же отказаться от цивилизации и, сбросив с себя все, что она ему дала, нагим бежать в пустыню в надежде на то, что там он победит соблазны цивилизации и станет человеком. Во-первых, соблазны, в таком случае, остаются с человеком. Вспомните толстовского отца Сергия. А во-вторых, вовсе не надо бежать от цивилизации, поскольку не все в ней соблазн. Речь идет о том, что для погружения в культуру человек должен к цивилизации относиться совершенно равнодушно. Обязательным условием для поворота человека к культуре является превращение цивилизации в пустыню в душе. Такое превращение должно быть обязательно осознанным и добровольным. Движение в культуру, таким образом, есть, непременно, страдание. "Мы обязаны страданию всем, что было творческого в истории. Страдание есть соль жизни и в то же время ее стремящая сила; учитель меры и веры. Оно есть как бы ангел-хранитель человека, спасающий его от пошлости и очищающий от греха"[99]. Так что путь в культуру предполагает движение не только к искусству, литературе, но и движение по вертикали в соответствии с идеалистическим мировоззрением, движение по лестнице Иакова, путь, который Иоан-Лествичник назвал "Лествицей". Вот почему так много людей, с вожделением смотрящих в сторону цивилизации и идущих в нее. Вот почему так мало людей, с надеждой идущих в культуру. Движение в сторону цивилизации по существу своему есть продвижение в ад, но воспринимается как удовольствие. Подвиг стремления к культуре сопряжен со страданием, но по сути своей – это реально возможная дорога в Рай. В этом главная суть антропологической асимметрии цивилизации и культуры.