3.4. Эгос цивилизации

III. ЧЕЛОВЕК В ПРОСТРАНСТВЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Как только человек цивилизации (воцивилизованный человек) принимает эгос как естественное пространство в своей жизни, все отношения между людьми становятся чрезвычайно прозрачны. Все, что связано с культурой начинает рассматриваться как ненужное, лишнее, бесполезное. Все присущее культуре становится ненужной, даже вредной шелухой. Конечно, время от времени делаются попытки придать культурный лоск цивилизационным отношениям: пишутся книги по этике бизнеса и провозглашаются идеи проведения в жизнь нравственной политики, но эти попытки либо утопичны в своей сущности, либо оборачиваются двойственностью стандарта в поведении, когда красивыми фразами пытаются приукрасить неприглядную суть дела. Нарциссизм, присущий цивилизационному пространству, характеризует всех без исключения людей, практически каждого человека. Утверждение своего Я за счет превращения других в средство, а фактически в вещь, приводит к тому, что каждый узел цивилизационного пространства становится полем конкуренции или открытой борьбы. Человек в цивилизации вынужден строить взаимоотношения с другими по принципу «человек человеку волк». В том смысле, что все, без всякого исключения, отношения в цивилизационном пространстве эгоцентричны. Они предполагают такое движение вещества и энергии, которое следует логике удовлетворения в первую очередь собственных индивидуальных потребностей человека. Каждый блок цивилизационного пространства имеет свои формы, наиболее адекватные эгосу. В производстве – это разделение труда, и оплата по труду и иерархическое строение производственных процессов; в экономическом блоке – это отношения "купли-продажи" или "рыночные отношения", как сейчас принято говорить; в политическом блоке – это демократия с ее коррумпированностью чиновничьего аппарата; в идеологическом – это свобода совести; в науке – это материализм.

Материализм оказывается очень удобной, целесообразной и прагматичной для цивилизации философией. Сущность материалистической логики, описание им мира, как известно, состоит в представлении его в качестве вечно существующей материи. Человек в таком мире – только часть этой саморазвивающейся материи, высший этап ее саморазвития. Сама по себе материя, мир, Вселенная равнодушна по отношению к человеку. Есть ли в таком мире человек, или его нет и, тем более, есть ли в мире я, или меня нет, – миру все равно. Вечный мир, который абсолютно равнодушен ко всему живому и смертному. Мир в таком наборе свойств и обстоятельств – это сплошное сейчас, сегодня, длящееся вечно. Известный исследователь приматов Дж. Шаллер, описывая мир горилл заметил: «Я закончил последний визит к ним: мы стояли на пригорке и смотрели на животных, которые разбрелись по противоположному откосу и неторопливо кормились. Я понимал, что, как только я скроюсь из поля зрения, то навсегда исчезну из их сознания. Они будут, как всегда, кормиться, отдыхать и спать, жить только настоящим – без прошлого и будущего»[45].

Вот так и мир, и цивилизация относятся к нам с материалистической (обезьяньей!) точки зрения. Воистину:

Как призрачно мое существованье!

А дальше что? А дальше – ничего …

Забудет тело имя и прозванье, –

Не существо, а только вещество.

С.Я. Маршак

Мировоззренческой платой за материализм для человека, оказавшегося в пространстве цивилизации, является превращение существа в вещество.

Материализм, в любой его интерпретации, базируется на априорном признании того, что в мире нет ничего кроме движущейся материи. Стройность этой концепции постоянно нарушается существованием сознания и отблесками трансцендентного мира, улавливаемого даже материализмом. Поэтому, волей-неволей, материализм вынужден подчеркивать материальность основы сознания, даже несмотря на опасность обвинения в вульгарности. Энгельс недвусмысленно подчеркивал: "Уверенность, что кроме материального мира не существует еще особого, духовного мира, есть результат длительного и трудного исследования реального мира”[46].

Материализм легко смыкается с атеизмом. Для материализма вопрос  об отношении материи и сознания, действительно, как об этом писал Энгельс, основной вопрос философии. Ибо только через генетическую соотнесенность материи и сознания материализм может самоидентифицироваться в качестве особого, целостного мировоззрения. Поэтому, действительно, всякое иное мировоззрение для материализма является идеализмом. Но на самом деле, в истории философии идеализм – это большое число самостоятельных и целостных философских мировоззрений. Общим для них является только признание бытия как реальности, соотнесенной с человеком, в состав которой входит трансцендентное. Для материализма понятия "мир" и "бытие", по сути, совпадают. Для нематериалистических типов мировоззрения в структуре бытия решающим является отношение человека к бытию, а в структуре этого отношения – отношения человека и Бога. А. Кураев пишет: "Материальная Вселенная, с точки зрения христианства, не равнодушна к человеку, в отличие от материи материалистов. Она создана Богом именно ради человека. Она не враждебна человеку в отличии от материи гностиков. Она не иллюзорна – в отличии от материи пантеистов и теософов"[47]. Так что тот или иной тип философского мировоззрения определяется в зависимости от понимания состава мира и отношения к нему человека. Это отношение не только ориентирует человека в мире как совокупности обстоятельств нашего существования, но внутренне уже содержит в себе решение проблемы смысла человеческого существования. Для материализма проблема смысла жизни в принципе неразрешима, если не считать выгоду смыслом жизни: в таком мировоззрении нет абсолютной точки отсчета. Нам думается, что XXI век станет временем освобождения от относительности, релятивности в нашем миропонимании, от цивилизационой игры смыслами, когда любая точка зрения, в рамках той или иной идеологии, может быть объявлена абсолютной: классовая, клановая, государственная или государева.

Христианская философия дает возможность видеть и принимать как свою такую абсолютную точку отсчета, обладая которой можно решать проблему смысла жизни. «Я скажу вам про себя, – писал Ф.М. Достоевский в 1884 году, – «что я дитя века, дитя неверия и сомнения, до сих пор и, даже, (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоило и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных. И однако же, Бог посылает мне иногда минуты, в которые я совершенно спокоен…И в такие минуты я сложил в себе символ веры, в котором все для меня ясно и свято. Этот символ веры очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее и совершеннее Христа, и не только нет, но с ревнивой любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если бы кто мне доказал, что Христос вне истины, действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше бы хотелось остаться со Христом, нежели с истиной»[48].

Материализм, конечно, обладает долей истины, но в материализме нет Христа. Материалистическое понимание мира со времен Возрождения включает, как правило, одновременно и атеизм, и методологическое обоснование возможности научного изучения мира: материализм дает науке объект исследования – объективную реальность. Все разновидности субъективно-идеалистического мировоззрения, конечно, проигрывают материализму в этом смысле, так как они сводят объект науки к субъективной реальности, ставят тем самым науку перед неразрешимой задачей – в субъективной реальности отыскивать объективную истину.

Но совершенно иначе обстоит дело с теми типами философского мировоззрения, которые принято называть объективно-идеалистическим. Этот тип мировоззрения исходит из того, что мир, Вселенная существуют объективно от человека, и потому также имеется возможность их познания. Естественно, что христианское мировоззрение наиболее логично обосновывает такую возможность. Это прекрасно выразил М.В. Ломоносов, как бы предвосхищая будущие споры о совместимости науки и религии: "Природа и вера – суть две сестры родные, и никогда не могут прийти в распрю между собою. Создатель дал роду человеческому две книги: в одной он показал свое величество, а в другой – свою волю. Первая книга – видимый сей мир. В этой книге сложения видимого мира физики, математики, астрономы и прочие изъяснители божественных в натуру влиянных действий – суть тоже, что в книге священного писания пророки, апостолы и церковные учители. Не здраво рассудителен математик, ежели он хочет божественную волю вымерить циркулем. Так же не здраво рассудителен и учитель богословия, если он думает, что по псалтырю можно научиться астрономии или химии"[49].

Разумеется, материалистический взгляд на мир также дает простор науке, но она становится в таком мировоззренческом поле голообъективной, бесчеловечной, и, даже, "БЕС-во-человеченной". Мир предстает здесь случайным сцеплением случайных частиц, в том числе и человек. При этом личность человека "распинается на дыбе материалистического понимания бытия" (Юрий Кублановский). Логика материализма идеально соответствует науке как части цивилизационного пространства и логике самой цивилизации. В итоге человек получает философию, которая лишена абсолютных ориентиров, а это прямая дорога к релятивизму.

В цивилизации воистину Бога нет, и поэтому все можно. Нравственный релятивизм очень нужен цивилизации, поскольку она изо всех своих пор источает зло и ненависть. Цивилизационное поле – поле постоянных битв. Конечно, внутри цивилизации возникают все новые и новые механизмы, которые направлены на то, чтобы обуздать агрессивность, имманентно присущую цивилизации. Не тут-то было! Эти механизмы рано или поздно, по правилам обращения результатов, превращаются в свою противоположность. Закон, призванный защищать, рано или поздно оказывается на стороне убийцы. Под воздействием этих элементов рыночные отношения, например, не укладываются полностью в формулу "человек человеку волк", потому что в основе рыночных отношений лежит интерес получения выгоды. На рынке зачастую оказывается выгодно быть честным. С.Соловейчик справедливо писал: «В мировой истории нравственности вместе с Октябрьской революцией произошел поразительный переворот. Само дело заставляет хозяина-собственника быть порядочным, а страх потерять место заставляет неимущего старательно, на совесть работать. Конкуренция делает человека совестным, она же делает его и бессовестным. Порядочность – конкурентоспособный товар, и, торгуя на рынке, человек не обманет; но за место на рынке он перегрызет горло»[50]. Здесь замечательной является мысль о том, что порядочность может быть конкурентоспособной, только она небескорыстна. Все человеческие качества в цивилизации произрастают на фоне корысти – абсолютно все, включая и религию. Именно с этой стороны понимал и видел религию Белинский, когда выговаривал Гоголю за его религиозность, и доказывал, что религиозность русского мужика мнимая, мол, годится – молиться, а не годится – так горшки покрывать. Гоголь и Белинский не могли понять друг друга в принципе, потому что они пользовались разной логикой: один – логикой цивилизации, другой – логикой культуры. В цивилизации и культура становится корыстной, а потому перестает быть культурой. В одном был не совсем прав С.Соловейчик. Ему надо было в тех политических условиях 1987 года реабилитировать собственника. Поэтому говорить, что он, собственник, на рынке не обманет – это неверно: может не обмануть, а может обмануть. Мотив здесь один – выгода. И вовсе не факт, что если в одном лице соединится хозяин и собственник, то такой "воссоединенный" человек будет жить по совести! - Будет только в одном случае: когда ему это выгодно. Напомним здесь хрестоматийные слова Маркса, которые сегодня, по понятным причинам, не принято вспоминать: "…но раз имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым (читай бессовестным). Обеспечьте 10% – и капитал согласен на всякое применение, при 20% он становится оживленным, при пятидесяти процентах положительно готов сломать себе голову, при 100% он попирает все человеческие законы, при 300% нет такого преступления, на которые он не рискнул, хотя бы под страхом виселицы. Если шум и брань приносит прибыль, капитал станет способствовать тому и другому"[51].

Маркс сочувственно приводит эту цитату далеко не случайно. И наше время уже на каждом шагу подтверждает правоту этих слов, так что дело не в статусе торговца на рынке, а в прибыли и ее величине. Если 30% принесет честность, то не найдется более совестного человека в мире, чем торговец. Вот только совесть очень редко приносит прибыль, если вообще приносит. Ф. Кривин в одной из своих "Полусказок" писал о том, как Иван-дурак нашел большую правду и принес ее к себе в дом. И стало очень неудобно жить Ивану, она заполонила весь дом. И решил Иван ее продать. Вынес ее на рынок – покупателей много, а никто не покупает. Никому не нужна большая правда. Тогда мужичонка (наверное, торгаш!) посоветовал Ивану разрезать правду на части. Сделал так Иван, и бойко пошла торговля, быстро распродался товар. С тех пор люди и "режут" правду друг другу. Где надо сказать "дурак", говорят: оригинально мыслящий человек.

Так цивилизация, по своим законам, формирует эгос.

Из сказанного вовсе не следует, что цивилизация представляет собой обстоятельства, которые по ценностным меркам должны отвергаться человеком. Цивилизация – это реальность, это данность, которая сама по себе не плохая и не хорошая. Человек должен принимать ее такой, какая она есть. Он не может ее отменить. Он может лишь поступать или не поступать в соответствии с законами этой реальности. Иисус, как известно, сказал: отдавайте кесарево – кесарю, а Божие – Богу (Мк; 12,17). Это означает, что кесарь не отрицается, бытие его признается законным. Так и цивилизация, как бы она ни деформировала человека, ни соблазняла его, остается на этой земле единственным пространством, в котором человек может удовлетворять свои первейшие потребности. Человек, который осознает весь ужас своего цивилизационого бытия, оказывается в положении человека, оседлавшего тигра: и сидеть неудобно и страшно, и слезть невозможно. В чем же выход? Человеку остается лишь принимать или отвергать весь аморализм цивилизации. Человек, будучи существом, наделенным свободой, может либо ограничить свой мир миром цивилизации и находить в ней и соблазны, и удовлетворение, либо сознательно формировать в себе негативное отношение к цивилизации и искать счастья за пределами этого пространства, как это делал, например, Ф.М. Достоевский. Борис Тарасов, выступая на заседании в Московском музее писателя на Божедомке, обозначил основные мотивы, формировавшие негативное отношение Достоевского к цивилизации как "юридически" урегулированному, узаконенному правовому греху. Б. Тарасов привел в своем выступлении очень интересный и показательный факт: в Евангелии, подаренном писателю на каторге женами декабристов, напротив девятого стиха семнадцатой главы Апокалипсиса, где говорится о сидящей на звере блуднице, Достоевским была сделана пометка "ЦИВИЛИЗАЦИЯ"[52].

Так что при всей невозможности уйти от цивилизации человек может, по крайней мере, противостоять ее соблазну на основе своей личности. Пришвин писал, что для поэта и художника очень опасно переходить от личных мотивов к гражданским. Нам думается, что это опасно не только для поэтов и художников. У человека есть дар быть личностью, обладать свободой. На основе этого дара человек, не покидая пространства цивилизации, может  выйти в пространство культуры.

Подтверждением этого могут служить процессы, происходящие в сегодняшнем образовании. По своей сути, образование принадлежит цивилизации. С момента возникновения  своей классической формы (со времен схоластики) оно развивалось, все более и более отдаляясь от культуры. За несколько веков наука образования выработала собственные положительные ценности: рационализм, знание, прогресс, разум. Эти ценности долгое время служат ориентиром в становлении и совершенствовании образования. На этом пути образовалось и много побочных, негативных результатов: полная изоляция от культуры, дегуманизация науки и научного творчества и т. д. В конце ХХ века эти  побочные и не главные результаты прогрессивного развития науки и образования превратились  в главные и стали вызовом человеку и человечеству ХХ века.

Вызовы эти все более дают о себе знать и в политике, и в экономике, и в образовании, в формах тотальной репродуктивности, дефицита творчества, господства количественных методов и всеобщей стандартизации. Суммарно эти признаки, в сущности, есть кризис разума, как составляющие кризиса цивилизации, в основе которой как раз и находится очищенный от совести технологизированный разум. На путях количественного преодоления этого кризиса, в рамках цивилизации, выход возможен на другой основе.  В Западной Европе такой основы почти не осталось. Зато она есть в Украине и России. По нашему мнению, такой основой является менталитет украинцев и россиян, где в качестве базовых ценностей все еще продолжает оставаться образование, вера, душа, молитва. На такой почве и возможен поворот  в пространстве через личность учителя, если еще цивилизация не вытравила из него качество личности. Маркс как-то заметил, что над духом с самого начала лежит проклятие быть отягченным материей. Лучше сказать, сама материя цивилизации есть проклятие, а цивилизация есть его прибежище, и освободиться от него можно лишь за ее пределами, потому что все в цивилизации устремлено к производству, которое воспроизводит основное противоречие: ресурсов меньше, чем потребностей.

Человек своим существованием обязан двум видам отношений: отношениям с природой (физическое бытие) и отношениям с другими людьми (социальное бытие). Человек и человечество лежат в гамаке природного и социального. Природный способ бытия человека посредством труда,  производства рождает яд, кислоту, которая разъедает сетку социальности. У человека есть всегда опасность провалиться  сквозь поржавевшую сетку социальности в пропасть небытия. В пропасть, в пучину войны. Как же укрепить сетку социальности, откуда взять энергию и строительный материал? Цивилизация не дает ответа в этом смысле. Вдобавок ко всему, что она делает с человеком, она еще делает его пессимистом. Есть ли однако основания для оптимизма, и где они?

Картина цивилизации, нарисованная нами, оказалась чересчур мрачной и безысходной. Вспоминается замечательный образ Флобера, когда он писал, что будущее мадам Бовари представлялось ей темным коридором, в конце которого наглухо заперта дверь. К счастью, человечество не мадам Бовари. В истории действуют люди, являющиеся образом Божьим, носящие в себе  Бога. Поэтому они в цивилизацию привносят много такого, что ей противно по ее основаниям. Как говорил поэт: "Все то, чего коснется человек, приобретает нечто человечье". Темный коридор цивилизации освещается мириадами светлых поступков и мыслей, перед которыми любая запертая дверь не устоит. Энергию и образ таких мыслей и действий человек черпает в культуре.

Вернуться к оглавлению