Любая классификация, при которой классы выстраиваются в последовательность 1, 2, 3. . . , подразумевает потенциальную ранжи-рованность понятий. Первый Класс не просто отличен от Второго Класса, он — лучше его.
Мы проводим такого рода качественные различия везде, где только можно. X может отличаться от Y в силу того, что он «лучше», «больше», «быстрее», «дороже», «могущественнее», «старше» и т. д. и т. п. В таких высказываниях о качестве трудно бывает решить, где кончается простое описание и начинается символическое высказывание. Если на Новой Гвинее антропологу скажут, что «такой-то — большой человек», должен ли исследователь сделать вывод, что «такой-то» — физически крупный и мощный человек, или что он — политический лидер, или — и то и другое вместе.
Метафоры, характеризующие качество, не являются для человека универсалиями, но они часто очень похожи (например, в двух культурных контекстах). Политически более влиятельные лица считаются «выше» остальных и потому сидят «выше». Но сидеть «выше» может означать, что стул находится на помосте, а может — что стул приставлен к одному концу стола, а не к другому.
Этикет может требовать, чтобы лица «низкого» статуса падали ниц или склоняли голову в присутствии тех, кто выше их; но равным образом он может требовать, чтобы «низшие» вставали, когда «высшие» садятся. Все такие перестановки используют в качестве метафоры одну и ту же схему разделения на «верх/низ», но предсказать заранее, какой будет модель всей системы, невозможно. Точно так же порядок, в котором индивиды движутся в церемониальной процессии, почти всегда содержит знание об их относительном статусе, только в одних процессиях лица наивысшего ранга находятся впереди, а в других они — сзади.
С таким кодированием связано осознание симметрии и асимметрии человеческого тела и топографического пространства. Моя левая рука и похожа, и не похожа на мою правую руку; «север/юг» как «неподвижная» ось внешнего мира и похожа, и не похожа на
«смещающуюся» ось «восток/запад», которая дает дорогу небесным телам. Когда такое представление становится метафорой, и астрономия, и человеческая судьба, и выстраивание общества оказываются частью единого комплекса.
Когда природная местность не может дать какого-то видимого центра, с которым увязывалось бы все остальное, культура способна легко найти замену. Например, большая часть Монголии — это безликая равнина; круглые войлочные юрты ее обитателей представляют собой мобильные, легко разбираемые конструкции. По традиции каждая юрта своим входом точно ориентирована на юг. Пространство внутри юрты поделено и образует сложную сетку — «восток/запад», «север/юг», — так что в каждой части палатки осуществлялась деятельность точно предсказуемого характера: социальная, техническая или ритуальная.
Жесткость данной модели, согласно которой ранг, статус и пол индивида точно определяют пространство, которое он или она могут занимать, была отмечена европейскими путешественниками еще в XIII в. , и с некоторыми модификациями эта система продолжает действовать даже сегодня (например, в условиях советского режима). Если мы спросим: «Почему же люди поступают подобным образом?» — то ответить можно, что все человеческие существа имеют глубокую психологическую потребность в чувстве защищенности, а это чувство приходит, когда знаешь, где ты находишься. Между тем «знание того, где ты находишься» есть вопрос осознания своего социального, равно как и территориального положения.
Поэтому «карты социального пространства» мы создаем, используя в качестве модели пространство территориальное. Если это происходит, то чем однообразнее контекст реального территориального пространства, тем более жесткой и искусственной оказывается модель.
Символика, связанная с ориентацией, сравнительно больше других всегда привлекавшая к себе внимание, — это такая символика, в соответствии с которой левая рука — «дурная», «неловкая», в некотором смысле «анормальная», «злая», «грязная» (но также, возможно, и «священная»), тогда как правая рука — «справедливая», «правильная», «нормальная», «мирская» (см. [Right and Left, 1973]). Разграничения такого рода, конечно, очень распространены, но излишне упрощенные выводы на этот счет следует применять с осторожностью. Политически «левый» представляется «дурным», только если ваши собственные политические пристрастия находятся «справа». И все еще есть страны, вроде моей собственной, где прав тот, кто едет, придерживаясь левой стороны!