Действия, которые антропологи классифицируют как магию и колдовство, служат прекрасным примером двойственности, о которой я говорил, и смешения метонимической и метафорической ассоциаций, что характерно для всех видов человеческой коммуникации.
Мысль, которую я хочу отчетливо довести до вас в этом разделе, состоит в том, что метод исследования, столь удачно примененный Леви-Стросом к интерпретации мифа, может — с незначительным видоизменением — использоваться и для того, чтобы пролить свет на логические мистификации «магии».
Возможно, первое, что здесь следует подчеркнуть, — это то, что двойственность нужно отличать от ошибки.
В начале нашего столетия антропологи считали само собой разумеющимся, что очевидная технологическая отсталость первобытных обществ была следствием общей умственной неполноценности. Вера в магию была симптомом этого более низкого уровня; она свидетельствовала о том, что все первобытные народы по существу дети и обладают путаным сознанием.
Наиболее признанной версией этой теории стала версия сэра Джеймса Фрэзера. В действительности Фрэзер полагал, что «„выражающие" действия, имеющие целью изменить состояние мира метафизическими средствами», являются ошибочными попытками «технических действий, изменяющих состояние мира физическими средствами» (см. выше, с. 15). Он заявлял, что магия — «незаконнорожденная наука» и что ее фундаментальное качество — ошибочное представление о причине и следствии. В дальнейшем он пришел к различению двух основных типов ошибочных причинно-следственных связей: 1) гомеопатической магии, основанной на «законе подобия»; 2) контагиозной магии, основанной на «законе контакта».
Там, где Фрэзер бывал неправ, он был неправ интересно. Прежде всего он полагал, что ошибка мага состоит в смешении «выражающих» действий с техническими, тогда как, по общему мнению современных антропологов, то, что обыкновенно делает маг, сводится к интерпретации индекса как сигнала наподобие собаки Павлова
(см. выше, с. 33). С другой стороны, как уже давно было подмечено Якобсоном [Jakobson—Halle, 1956, р. 80-81], проводимое Фрэзером различие между гомеопатической и контагиозной магией по сути своей то же самое, что различие между метафорической и метонимической ассоциацией. Фрэзеровский «незаконнорожденный ученый-маг» манипулирует образными символами (которые основаны на метафоре) и знаками (которые основаны на метонимии).
Неудача Фрэзера с разграничением того, что по сути являлось сигналами и техническими действиями, есть следствие ошибки, но показать, что это ошибка, не прибегая к конкретным примерам, нелегко. Суть дела в том, что магический обряд, наблюдаемый в действии, имеет ощутимо иную природу, нежели прямое техническое действие. Когда сингальский крестьянин хочет забить в землю кол, он берет кувалду и именно это и делает; когда же он хочет остановить навьюченного слона, он, как правило, поступает (или ему следует поступить) следующим образом: останавливает животное, произнося магическую формулу!
Сущностная разница между двумя этими типами действий состоит в том, что первобытный человек, совершающий техническое действие, всегда находится в прямом механическом контакте с объектом, который он пытается изменить, а человек, совершающий магическое действие, намерен изменить состояние мира, действуя на расстоянии. Пояснение насчет сенсорных образов (раздел 3, схема 2) здесь вполне уместно, как и утверждение о том, что сигналы представляют собой механизмы автоматических ответных реакций (с. 32). В терминах схемы 1 магические действия являются индек сами, маги же воспринимают их как сигналы.
Это незначительное «соскальзывание» в восприятии, в результате которого техническое действие смешивается с «выражающим», а символическая коммуникация — с сигнальной, заслуживает пристального внимания антропологов.
В обыденной обстановке единственный способ, которым я могу заставить нечто осуществиться на расстоянии (при отсутствии механической соединяющей связи), состоит в том, что я должен отдать словесные (т. е. символические) указания обученному действующему субъекту (человеку или животному). Мое вербальное указание есть действие «выражающее», а не техническое, но если упомянутый субъект отвечает на мое послание так, как если бы это был сигнал (т. е. автоматически, подобно собаке Павлова), то существование посреднической связи через этою субъекта теряет свое значение. Результат оказывается такой, как если бы я сам осуществлял техническое действие на расстоянии.
Отметим, что в ситуациях такого рода результат вербальной команды будет надежным, только если она соответствует общепринятой обычной форме, т. е. если символические указания могут быть восприняты как знаки (ср. с. 28—29). С другой стороны, если словесные команды имеют совершенно привычный характер, как те, что выкрикивает старший сержант на плацу, то не имеет реального значения, что собой представляют его слова: сам по себе их звук может восприниматься как сигнал. Это — общий принцип. Когда с символами обращаются как со знаками, они всегда очень легко воспринимаются как сигналы.
Таким образом, очень важно, что те типы обрядовых действий, которые антропологи рассматривают как магические, неизменно включают словесный (т. е. знаковый) компонент — заклинание. Считается, что именно заклинание заставляет магические обряды быть эффективными на расстоянии. Это заблуждение, но заблуждение сложной природы.
Рассмотрим ниже типовой пример, который вполне мог бы принадлежать Фрэзеру:
«Колдун завладевает несколькими волосками с головы предполагаемой жертвы X. Колдун уничтожает эти волосы, сопровождая свои действия заклинаниями и обрядами. Он предсказывает, что вследствие этого жертве X будет причинен вред».
Какова «логика» заблуждения колдуна?
В терминах схемы 1 просматривающиеся здесь связи выглядят следующим образом. Колдун воспринимает волосы, растущие на голове X, как метонимический знак, замещающий X. Далее он полагает, что если уничтожит знак, то причинит вред X. Это совершенно «разумно». В выражениях «А замещает APPLE» и «корона замещает королевскую власть» А и корона являются метонимическими знаками APPLE и королевской власти соответственно. Если вы уничтожите знаковые элементы, то оставшиеся части станут ущербными: -PPLE и «королевские регалии без головного убора» не поддаются расшифровке.
Итак, пока волосы растут на голове потенциальной жертвы, они, безусловно, являются «метонимическим знаком X» в истинном смысле слова: знак и обозначаемая вещь тесно связаны; если бы волосы были уничтожены, X, несомненно, потерпел бы ущерб. Но на момент, когда эти волосы оказываются во власти колдуна, единственной сохраняющейся связью с местом их происхождения является вербальная метка «это — волосы X». Эта метка теперь — метонимический знак волос, но волосы и X — разделены: связь между меткой и X — только метафорическая. Поскольку сенсорный образ X в сознании колдуна порождается наличием волос, это влечет за собой различение, аналогичное отмеченному на с. 28: между именами собственными, которые служат символами называемых ими индивидов, и категориальными словами (например, свинья, волосы), которые обычно являются знаками указываемой категории.
Говоря вкратце, с точки зрения характеристик, приведенных на схеме 1, колдун совершает тройную ошибку. Сначала метафорический символ (т. е. вербальную метку «это — волосы X») он принимает за метонимический знак. Затем с этим якобы знаком продолжает обращаться, как если бы то был естественный индекс, и, наконец, интерпретирует этот, как он полагает, естественный индекс в качестве сигнала, способного вызывать автоматические реакции на расстоянии.
Вы можете, наверное, подумать, что это совершенно абсурдно усложненный, перенасыщенный тарабарщиной способ описания того, что и так очевидно. Я согласен. Но мыслительные ассоциации в ходе магического действия сложны, а логические ошибки совсем не так самоочевидны, как это иногда кажется. Если вы хотите выявить, где же происходят «ошибки», вам необходимо очень тщательно исследовать всю цепь ассоциаций. Обратите внимание на сходство между моим идеальным антропологическим примером и следующими ниже, более знакомыми ситуациями.
Случай 1 ПОЛИТИЧЕСКОЕ КОЛДОВСТВО
Во многих частях современных Латинской Америки, Африки и Азии привычным способом изменения политического режима является военный переворот. В огромном большинстве случаев происходящее при этом кровопролитие незначительно. Мятеж завершается в течение нескольких часов, и лидеры низвергнутого правительства отправляются в комфортабельное изгнание за границу. Форма таких переворотов вполне стандартна: она представляет собой военный штурм президентского дворца. Во многих случаях позднее сообщается, что сам президент в это время отсутствовал. Большую роль в происходящем играют газетные и радиообращения (заклинания) от лица незаконно захватившей власть военщины.
Основное различие между этим видом действий и тем, что делает придуманный мною колдун, состоит в том, что волосы намеченной жертвы заменены президентским дворцом намеченной жертвы. Переворот — это действие «выражающее», а не техническое, но в девяти случаях из десяти оно достигает желаемого результата. Не следует думать, будто магия и колдовство никогда не срабатывают!
Случай 2 ТЕХНОМАГИЯ В ДОМЕ
Вы входите в комнату и замечаете на стене знакомого вида кнопку. Вы воспринимаете это как знак того, что в комнату проведено электричество. На основании долгого опыта вы убедились, что можете воспринимать знак как сигнал. Вы нажимаете кнопку, ожидая, что где-нибудь в комнате зажжется свет.
Большую часть этой сложной череды допущений, на которой основываются ваши ожидания, можно проверить лишь с великим трудом. Именно привычка, а не технические знания заставляют нас воспринимать электровыключатели как сигналы. И в самом деле, если бы не отсутствие словесного заклинания, трудно было бы отличить ваше поведение, когда вы включаете свет, от магического действия.
Я не считаю, что мы должны трактовать включение света как магическое действие, но считаю только, что, если бы сэр Джеймс Фрэзер был последователен, он должен был бы действовать так! Включение света по своему намерению является техническим и может быть техническим по своим последствиям, однако реальная форма этого действия имеет «выражающий» характер.
Поскольку наше повседневное поведение переполнено логической двойственностью такого рода, имеет смысл, затратив некоторое усилие, рассортировать все это дело — с сигналами, знаками и символами — на категории.
Проведение различий — не просто педантизм. По общему признанию, приведенные выше три типа коммуникативных пар постоянно смешиваются между собой, но вам полезно иметь в голове ясные формальные разграничения, поскольку именно благодаря таким разграничениям и отказу допускать существование какой бы то ни было двусмысленности нам и удается воспринимать мир так, как мы это делаем.
Если вы сомневаетесь, попробуйте подробно разобраться, почему все-таки у вас есть ощущение, что фокусы-покусы колдуна с волосами намеченной жертвы — это «магия», а манипуляции с электровыключателем — нет.