5. ТРАНСФОРМАЦИИ

Последние абзацы разделов 3 и 4 могут привести циничного читателя к заключению, что тщательно проработанные различения понятий, предложенные в разделе 2 и в схеме 2, были выдвинуты мной только для того, чтобы продемонстрировать, что на практике применить их невозможно. В известной степени это верно! Якобсон, который первым подчеркнул важность противопоставления мета фора/метонимия, с самого начала пояснил, что в реально наблюдаемых формах дискурса, вербального или невербального, оба вида всегда смешаны, хотя один может преобладать над другим. Моделью обычной несущей послание системы является не строчка машинописи, а выступление оркестра, когда гармония и мелодия действуют в сочетании.

Догадка Якобсона получила развитие у Леви-Строса, став основой его знаменитого метода интерпретации мифа. Ключевым моментом здесь является вовсе не то, что метафора и метонимия, парадигматическая ассоциация образов и синтагматическая цепочка соединены вместе, а то, что «значение» зависит от трансформаций из одной системы в другую, и наоборот.

Чтобы понять, чего же достиг Леви-Строс, вам требуется детально рассмотреть несколько приводимых им примеров. Но формальные принципы его метода довольно просты. Сперва Леви-Строс разбивает синтагматическую цепочку цельной мифологической истории на последовательные эпизоды. Затем он предполагает, что каждый эпизод — это частичная метафорическая трансформация любого другого эпизода. Имеется в виду, что данная история в целом может пониматься как палимпсест наложенных одна на другую (но незавершенных) метафорических трансформаций.

Если мы принимаем такие допущения, то отсюда вытекает, что исследователь, стремящийся расшифровать послание, заключенное в целостном мифе (в отличие от поверхностных посланий, которые представлены историями из отдельных эпизодов мифа), должен искать модель структуры (обязательно несколько абстрактной), которая является общей для всего набора метафор. Конечная интерпретация заключается в прочтении этой выявленной модели, как если бы то была синтагматическая цепочка. Данная процедура включает в себя двойное переключение: от метонимической — к метафорической и обратно к метонимической форме.

Сам Леви-Строс изображал этот процесс с помощью математической формулы [Levi-Strauss, 1966, р. 211—212], а его подражатели — П. и Э.К. Маранда [Maranda, 1971, р. 24-25] — еще более формализовали соответствующую интерпретацию. Первоначальная версия, представленная Леви-Стросом в 1955 г. , была им впоследствии подправлена в разных вариантах, но именно она остается наиболее легкой для понимания. Ее можно представить в виде следующей схемы: а) мы начинаем с мифической истории, линейной по своей форме, где одно следует за другим. События происходят последовательно, т.е. они образуют «синтагматическую цепочку», они связаны посредством метонимии;

б) затем исследователь замечает, что данная история как целое
может быть поделена на эпизоды А, В и С:

в) затем каждый из эпизодов принимается как частичная трансформация любого из остальных эпизодов. Поэтому мы перестраиваем схему, предполагая, что каждое из ее подразделений относится к одновременно происходившим событиям, и «складываем» результат. Выражаясь профессиональным языком, первый из этих шагов трансформирует изначальную «синтагматическую цепочку» в «парадигматическую ассоциацию» (метонимия превращается в метафору); таким образом:

Суммарный результат, достигнутый путем «сложения»

В отличие от деталей первоначальных эпизодов элементы, составляющие суммарную, «сложенную», историю, абстрактны. Это структурная последовательность, которую лучше всего можно представить в виде алгебраического уравнения, где каждый из трех первоначальных эпизодов является незавершенным проявлением (единой структуры. — Пер. ). Выражаясь профессиональным языком, этот итоговый процесс сводится к превращению «парадигматической ассоциации» в «синтагматическую цепочку»; метафора превращается в метонимию.

Основной подразумеваемый принцип — тот, что является общим для любых вербальных выражений и для всей ритуальной деятельности. Словесные высказывания — это последовательности во времени; по самой своей природе они являются синтагматическими цепочками несущих послание элементов. Но большинство посланий синхронны, их конец подразумевается уже вначале, и наоборот. Интерпретируя послание, мы всегда проявляем искусство, сравнимое с искусством перевода с одного языка на другой. Мы — как об этом уже говорилось — транспонируем музыку из одной тональности в другую. Такая операция представляет собой парадигматическую трансформацию.

Когда мы передаем послания посредством речи, временной интервал между началом высказывания и его концом так короток, что мы склонны забывать о том, что временной фактор вообще присутствует. Но соответственно, когда мы пытаемся интерпретировать ритуальные действия, то склонны забывать, что события, разделенные значительным отрезком времени, могут быть частью одного и того же послания. Я уже упоминал один случай такого рода; его стоит повторить. Христианские европейские обычаи, в соответствии с которыми невесты покрываются белой вуалью и одеваются в белое, а вдовы покрываются черной вуалью и одеваются в черное, и в том и в другом случае являются частью одного и того же послания. Невеста вступает в брак, вдова покидает его. Оба эти обычая логи чески связаны. Причина, по которой мы, как правило, не видим этого, заключается в том, что они обычно далеко разведены во времени.

Вернуться к оглавлению