Культура. Поиск по текстам материалов сайта. Cлово "PRINCIPE".

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 6. Размер: 15кб.

Часть текста: получить возможность пробить низ неприятельского судна или, поломав его весла, сделать его неспособным к движению. Удар носом корабля другому кораблю мог быть нанесен трояким образом: или так, что передняя часть корабля ударялась о переднюю же другого корабля (плохой маневр), или же нападение направляли в середину боковой части неприятельского корабля, или же, наконец, обойдя корабль, ударяли его в корму. Важнейшим маневром был «ход напролом» (διεκπλει̃ν), состоявший в том, что нападающий быстро устремлялся сквозь линию неприятельского построения, стараясь при этом задеть и сломать весла тех кораблей, между которыми он проходил. При этом, при ловком обороте, можно было пробить и отверстие в боку неприятельского корабля, или привести в тыл неприятелю несколько своих кораблей. Главным предупредительным средством против такого рода маневров был искусный ход навстречу; иногда же с самого начала выстраивали корабли в две линии, одна за другой (έπιτάσσειν). Глаголом περιπλει̃ν обозначался ход вокруг неприятельского построения. Против обоих маневров - кругового хода и хода напролом - служило также предохранением расположение судов в виде круга. На суше вообще всего употребительнее у греков было прямолинейное построение, фаланга. Во весь древнейший период греческой истории до Пелопоннесской войны господствовала дорическая тактика гоплитов, в особенности успешно действовавшая в Персидские...

Входимость: 3. Размер: 64кб.

Часть текста: А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я Предыдущая страница Следующая страница Статьи на букву "П" (часть 13, "ПРА"-"ПРО") ПРАМНИЙСКОЕ ВИНО ПРАМНИЙСКОЕ ВИНО - Πράμνειος οι̃́νος, (Ноm. Il. 639. Ноm. Od. 10, 235), крепкое и кислое, поэтому нелюбимое в Афинах, красное вино, неизвестно какого сорта; по мнению одних, названо так по горе Прамне близ Смирны в Малой Азии или на острове Икарий, по мнению других, вообще вино, смешанное с морской водой или долго сохраняющееся ( от παραμένειν). ПРАНДИУМ ПРАНДИУМ - Prandĭum, см. Cibi, Пища , 7. ПРАСИИ ПРАСИИ - Prasĭi, Πράσιοι, могущественный народ на берегах Ганга, столицей которых был город Палибофра или Паталипутра. В битве с Селевком Сирийским они выставили в поле под предводительством своего царя Сандракотта войско, по сказанию, в 600.000 человек с 9.000 слонов (ок. 300 г. до Р. X.). Curt. 9, 2, 3. Plin. 6,...

Входимость: 3. Размер: 78кб.

Часть текста: называли отца Д., о чем упоминается Светонием (Oct. 53) и Мартиалием (1, 82), без сомнения, относится к глубокой древности. Когда, во времена Империи, утонченные греческие нравы более и более проникли во все общественные отношения, тогда названия Д. и domina стали употребляться, как выражения вежливости, сперва при дружном обращении братьев к братьям (Sen. ер. 106), мужа к жене (Suet. Claud. 39) и наоборот (Verg. Aen. 2, 214), подобно тому как и у греков супруга называлась δέσποινα, однако и при менее близких орошениях мужчины называли взрослых девиц domina, κυρία, и отдаленные знакомые приветствовали друг друга словами dominus или domine frater (Sen. ep. 3). Но в особенности во времена Империи подлая лесть старалась почтить императоров этим именем, как единственных достойных господ и властителей. Август и Тиберий строжайше воспретили употребление этого титула (первый из них даже издал особый указ по этому поводу Suet. Oct. 53), считая это личным для себя оскорблением, т. к. они не желают властвовать над рабами, но в качестве principes - над свободными римлянами. Tac. ann. 2, 87. Suet. Tib. 27. Калигула уже охотно допускал употребление этого титула (Dio Cass. 58, 3), Домициан требовал его (Suet. Dom. 13), и большая часть его преемников (лишь Аврелиан и Юлиан воспретили его) просто принимали этот титул. Даже Траян, которого Плиний (раn. 2. 7. 45, 55) восхваляет за то строгое...

Входимость: 2. Размер: 16кб.

Часть текста: жизнью вообще и с различными характерами греческих племен. Спартанец у себя дома был образцом порядка законности, а потому для военной службы не нуждался в особенной дисциплине. Природными военачальниками, облеченными неограниченной властью, употребление которой, однако, вскоре стало контролироваться присутствующими эфорами (Хеn. Laced. 1 13. Nep. Paus. 3), были оба царя (Aristot. polit. 3, 9, 2) или за малолетством их - их опекун, а с того времени, когда Демарат в походе против Афин незадолго до Персидских войн из зависти к своему соправителю Клеомену возбудил распри, обыкновенно только один из царей предводительствовал войском. Война для спартанцев была проверкой их воспитания и лишь дополнением, остальной их государственной жизни, битва и смерть на поле брани - честью и радостью, а потому к началу битвы наряжались точно к празднику и принимали победу как дело само собой разумеющееся. Прямую противоположность всему этому представляла живость ионийского характера у афинян. Если афиняне с проворной легкостью умели пользоваться благоприятной минутой и всеми изменяющимися обстоятельствами битвы и одерживали победу смелыми нападениями, то спартанский характер, связанный правилами неизменного порядка, не допускал отступлений от этих правил; так, напр., полководец Исад эфорами был присужден к уплате пени в тысячу драхм за то, что, хотя и одержал победу, но сделал нападение на неприятеля не в полном вооружении, как того требовали правила военной дисциплины. Plut. Ages. 30. Хеn. Laced. 9, 5. И афиняне смотрели на смерть за отечество как на славный подвиг, но они превозносили его в речах...

Входимость: 2. Размер: 27кб.

Часть текста: воинскую повинность. С переменой гражданского разделения народа изменялся и состав войска. И здесь, как и в других случаях, на первом плане выступают оба главных греческих народа, и ввиду незначительности сведений, которые мы имеем об остальных племенах, следует полагать, что устройство их войск не представляло значительных и существенных отклонений от этих образцов. У спартанцев нормою для устройства войска служило отношение спартиатов, периэков и илотов. Первые, господствующий класс, граждане города Спарты, делились на 5 общин (κω̃μαι), каждая выставляла один отряд (λόχος), число воинов в котором могло быть различно, смотря по случайным переменам в числе членов общины, а также и по совокупности необходимого количества людей, требуемых призывом. Точное определение этого числа зависело от решения эфоров. Спартиаты обязаны были отправлять военную службу с 20 до 60 лет; с 18 до 20 лет они исполняли, по всей вероятности, своего рода внутреннюю полицейскую службу. Мы не имеем никаких данных об общем количестве ратников; в Платейской битве их было 5000. Все служили в качестве тяжеловооруженных пехотинцев (όπλι̃ται), даже и так называемые всадники (ίππει̃ς), составлявшие образцовый отряд и окружавшие царя в виде почетного конвоя в 300 человек (Hdt. 1, 67. 7, 205. 8, 124). Периэки, жители мелких городов, служили также в качестве гоплитов, но составляли отдельные корпуса, и никогда не были многочисленные войска спартиатов, хотя население периэков в общем итоге далеко превосходило спартиатов по своей численности. В платейской битве их было также 5000. Diod. Sic. 11, 4. Илоты сопровождали спартиатов в качестве слуг...

Входимость: 2. Размер: 71кб.

Часть текста: κόορτις. В разделенном на манипулы легионе Полибия 3 манипулы: hastati, principes и triarii - составляли одну К.; таких К. в легионе, следовательно, 10. Когда во 2-ю Пуническую войну (Liv. 29, 24) признано было необходимым усилить консульское войско, то к нему присоединили не легион, а, смотря по надобности, увеличивали число principes и hastati (triarii постоянно оставались в том же числе), отсюда различаются cohortes trecenariae (120 princ., 120 hast., 60 triar.), quadringenariae (170 princ., 170 hast., 60 triar.), quingenariae (220 princ., 220 hast., 60 triar.). Когда со времени Мария вместе с различием в вооружении перестало служить основанием и деление на манипулы, легион разделен был на 10 К., заключавших в себе от 400 до 500 человек. Во времена императоров первая К. каждого легиона состояла из удвоенного числа солдат, почему она называлась cohors milliaria, в противоположность прочим девяти когортам, состоявшим средним числом из 500 человек каждая, coh. quingenariae. Пехота принадлежавших сюда союзников располагалась постоянно сообразно с делением легионных солдат и для отличия от них называлась cohortes alariae. Кроме того, у Цезаря (b. с. 1, 39. 70. 75) упоминаются еще coh. cetratae, названные так от их кожаных щитов (cetra). Cohors praetoria составляла охранную стражу полководца и сначала состояла из ablecti союзников. Sall. Cat. 60. Сверх того, Сципион...

Входимость: 2. Размер: 18кб.

Часть текста: к нему союзниками (socii). Гигин, напротив, делит легион по обыкновению, установившемуся со времени первых гражданских войн, на когорты с одинаковым вооружением (ср. Acies, Боевой строй ; и Legio, Легион ) и описывает лагерь, состоявший из трех легионов и значительного числа отрядов войск, конечно ненеобходимо к нему принадлежавших. Между этими двумя описаниями лежат три столетия, что в развитии военного искусства римлян составляет для нас заметный пробел, но этот недостаток почти совсем восполняется обстоятельным сравнением обоих дошедших до нас описаний лагеря, если взять к тому же указания Цезаря, Ливия и Тацита. Лагерь Полибия, судя по указанным этими писателями военным реформам, уже при первых гражданских войнах должен был подвергнуться изменениям, и эти последние в свою очередь, при различных делениях легиона и при переменах в боевом порядке, должны были постоянно снова повторяться, но при всем том основные черты его служили образцом для всего последующего времени, и лагерь Гигина есть не другой какой-нибудь лагерь, а только видоизменение лагеря Полибия, и позднейшего нельзя понять без точного уразумения древнейшего. Вообще, римское войско никогда не проводило ночи, не оградив себя валом и рвом; если лагерь предназначался только для одной ночи, то он назывался castra, в позднейшие времена - mansio; если же войско оставалось дольше, то лагерь назывался с. stativa, с разделением на с. aestiva и hiberna. Из лагеря начиналось сражение; после поражения он служил местом убежища (Liv. 44, 39); поэтому он должен был устраиваться с величайшей осмотрительностью и заботливостью. Самым благоприятным местом для него считался склон постепенно понижающегося холма; преимущественное внимание при этом обращалось на доступную близость воды, леса и фуража и на здоровое местоположение. Tac. hist. 2, 93. Чтобы заблаговременно разведать все это и выбрать место для лагеря,...

Входимость: 1. Размер: 15кб.

Часть текста: 1 . Происхождение связи: знак может быть естественным (как отражение в зеркале указывает на то, что оно отражает) или условным (как слово для группы людей может означать идею). Тип связи: знак может принадлежать к совокупности, на которую он указывает (как здоровый вид составляет часть здоровья, о котором он свидетельствует), или же быть от нее отделен (как фигуры Ветхого завета являются отдаленными знаками Воплощения и Искупления). Надежность связи: знак может быть настолько постоянен, что его верность не вызывает никакого сомнения (так дыхание указывает на жизнь), но он может быть просто вероятным (как бледность при беременности). Ни одна из этих форм связи не подразумевает с необходимостью подобия; даже сам естественный знак не требует этого: крики — это спонтанные знаки, но не аналоги страха; или еще, как это говорит Беркли, зрительные ощущения являются знаками осязания, установленными богом, и, однако, они его никоим образом не напоминают 2 . Эти три переменные заменяют сходство для того, чтобы определить действенность знака в сфере эмпирических познаний. 1. Знак, поскольку он всегда является или достоверным, или вероятным, должен найти свое пространство внутри познания. В XVI веке придерживались того мнения, что вещи наделены знаками для того, чтобы люди могли выявить их тайны, их природу и их достоинства; но это открытие означало лишь конечную целесообразность знаков, оправдание их существования; оно означало их возможное и, несомненно, наилучшее использование. Однако знаки не нуждались в том, чтобы быть познанными, для того чтобы...

Входимость: 1. Размер: 14кб.

Часть текста: своих односложных слов — отношение, устанавливающее порядок предложения. Крик отбивающегося от нападения первобытного человека становится настоящим словом лишь в том случае, если он не является больше побочным выражением его страдания и если он годится для выражения суждения или заявления типа: «я задыхаюсь» 1 . Создает слово как слово и возвышает его над криком и шумом спрятанное в нем предложение. Если дикарь из Авейрона не смог начать говорить, то это потому, что слова остались для него звуковыми знаками вещей и производимых ими в его уме впечатлений; они не получили значимости предложения. Он мог хорошо произнести слово «молоко» перед предлагаемой ему миской; это было лишь «смутное выражение этой питательной жидкости, содержащего ее сосуда и желания, объектом которого она была» 2 ; никогда слово не становилось знаком представления вещи, так как оно никогда не обозначало, что молоко горячее, или что оно готово, или что его ждут. В самом деле, именно предложение освобождает звуковой сигнал от его непосредственных экспрессивных значений и суверенным образом утверждает его в его лингвистической возможности. Для классического мышления язык начинается там, где имеется не выражение, но дискурсия. Когда говорят «нет»,...

Входимость: 1. Размер: 22кб.

Часть текста: части дискурсии или части «речи». Эти слои языка еще индифферентны и определены лишь той незначительной фигурой, почти незаметной и, однако, центральной, которая обозначает бытие; они функционируют вокруг этой «способности суждения» (judicateur) как вещь, подлежащая суждению (judicande), и как вещь, выносящая суждение (judicat) 1 . Каким же образом этот чистый рисунок предложения может превращаться в отдельные фразы? Каким образом дискурсия может высказать все содержание представления? Дело в том, что дискурсия состоит из слов, которые последовательно называют то, что дано представлению. Слово обозначает, то есть по своей природе оно есть имя. Имя собственное, так как оно указывает лишь на определенное представление — и ни на какое другое. Так что по контрасту с единообразием глагола, который всегда есть лишь универсальное высказывание атрибутивности, имена имеются в изобилии, и оно бесконечно. Следовало бы иметь их столько, сколько имеется вещей, подлежащих именованию. Но каждое имя тогда было бы столь сильно связано с одним-единственным представлением, которое оно обозначает, что нельзя было бы даже выражать малейшую атрибутивность; и язык деградировал бы: «если бы мы имели для существительных только имена собственные, то их нужно было бы множить без конца. Эти 1 U. Domergue. Grammaire générale analitique, p. 11. слова — a множество этих слов обременило бы память — никак не упорядочили бы ни объекты наших знаний, ни, следовательно, наши идеи, и все наши речи были бы чрезвычайно запутанными» 1 . Имена могут функционировать во фразе и допускать атрибутивность только в том случае, если одно из них (по крайней мере атрибут) обозначает некоторый общий для многих представлений элемент. Всеобщность имени столь же необходима для частей дискурсии, сколько для формы предложения необходимо обозначение бытия. Эта всеобщность может быть достигнута двумя способами. Или горизонтальным ...

Поиск по материалам сайтаCлово "PRINCIPE"

Поиск по материалам сайта
Cлово "PRINCIPE"